— Я не возражаю. Но наше дело не терпит разгильдяйства и
отсутствия дисциплины…
На миг в маленьком домике воцарилась тишина, потом Хозяин обвёл
взглядом помещение и тихо сообщил:
— Я призван не вами. И не вам меня торопить. Нужно время и
узкоколейка к горе.
Темное облачко в небе отплыло прочь, и поселившийся на
подоконнике солнечный заяц смело перескочил на генерала. Генерал
энтузиазма не ощутил. Странности новых подчиненных порядком давили
на нервы. Эта их независимость… Литература эта иностранная. Мистика
эта чертова! Домовые во вверенном ему отряде, слыханное ли дело?
Вампиры! Маги! Как тут устава придерживаться?
— … фрица! - услышал вдруг Рашид Ибрагимович. Отвлекся!
- Что?
Воплощение мистицизма и странностей терпеливо повторило:
- Верните нам фрица.
В кабинет без стука вплыла Ксения - в хлопковом синем халате с
большими белыми пуговицами. Это генерала добило. Дивный вид этой
женщины настолько контрастировал с оставленной за спиной ещё
военной Москвой, что Худояров на миг зажмурился, а когда открыл
глаза, глубоко вздохнул и, переведя взгляд на привычную военную
форму, ладно сидевшую на Илье, попросил:
— Вы хоть при Утехине срам-то свой не показывайте. Отдел,
понимаешь ли, особый. Разгильдяи. А немец ваш с ума сошёл. Эскулапы
сказали - неизлечим он. Поеду я от вас. Расстроился только.
Ян проводил его до ворот. И уже севший в машину генерал
услышал:
— Немца надо вернуть. Он Белый маг. Отогреется у нас. Я его с
собой возьму. И не возражайте.
Глядя на это худое лицо, непроницаемо спокойное, бестрепетно
уверенное, что его просьбу… хотя какую там, нахрен, просьбу…
требование выполнят, Худояров только рукой махнул.
Куда там возражать!
Тут не рехнуться бы…
На обратном пути Рашид Ибрагимович задремал. Ему снились
зубчатые Кремлевские башни, выложенные не красным кирпичом, а
толстыми обложками детских книг, и кот, который печатал сказки на
большой старой, ещё дореволюционной, пишущей машинке, громко
стучащей старыми клавишами. Кот аккуратно вынимал напечатанные
листы и, наклоняясь к нему через стену, сообщал:
— Прочитать немедленно! Чрезвычайно важно!
Худояров брал пачку листов и читал: «Немца верни! Дурень
старый!»
Генерал хотел возмутиться, вздрогнул и проснулся. Перед ним
исчезал, растворяясь в темном салоне, белый лист бумаги.
— Давай-ка на Канатчикову дачу, — скомандовал Худояров. — А то и
правда залечат фашиста-то!