Между этими нерукотворными колоннами царил вечный мрак. Но из
пробитого временем отверстия в скальном куполе пещеры на пришельцев
падал бледный свет небесного странника, в эту ночь раскалённым
серпом висевшего среди мерцающего звёздами неба.
Толстый начальник канцелярии, чей вкрадчивый чистый голос евнуха
внушал страх окружающим, всемогущий Чжао Гао, вел Повелителя к его
давней заветной мечте.
Летучие мыши, вылетевшие на охоту, да крики ночных птиц нарушали
таинственный покой природного Храма.
— Долго ещё? — наконец нетерпеливо спросил император.
Евнух, так опрометчиво взваливший на себя ответственную
должность проводника, молча показал рукой. Впереди в неясном свете
чадящих смолой факелов показалась вырубленная искусственная ниша и
дверь, обитая тусклым серебром. Воины встали перед этой преградой,
не зная, что им делать дальше.
— Ломайте! - нетерпеливо приказал Повелитель.
Люди дернулись и застыли в неповиновении. Страх перед этой
маленькой старой дверцей оказался сильнее.
Цинь Шихуан, самолично изведавший пределы своего мира, давно
избегал общения со смертными. Он жаждал не власти, которую
предоставляет золото, не сверхъестественной силы - он искал
бессмертия. И хотя глупые последователи Конфуция усмотрели в этих
поисках самодурство, за что были закопаны живыми в землю, хотя
экспедиция к острову Чжифу за бальзамом бессмертия провалилась, но
предпринятые его наместником Сюй Фу усилия не были тщетными.
И вот он, великий Цинь Шихуанди Ин Чжэн, совершивший восхождение
на гору Тайшань и лично убивший могучую рыбу в Великом море, стоит
перед этой неприметной дверью, за которой ждёт его Вечность.
Стиснув зубы, император непозволительно торопливо выхватил меч у
старшего внутренней охраны и лично отсек ему голову. Кровь фонтаном
хлестнула из зияющей пустотой шеи и оросила неприметную дверь.
Послышалось шипение. Воины замерли.
Горячая бурая жидкость стремительно всасывалась внутрь. Заклепки
по краю сгнившего от старости дерева упали, и перед молчащим
отрядом открылось большое овальное отверстие от рассыпавшейся в
прах перегородки. Затхлый, сырой воздух, словно живой, вырвался
изнутри, издав полный глубокой муки стон. Людям показалось, что
сами гранитные стены пещеры плачут по непрошеным гостям.
Но император не обратил на это никакого внимания. Его влекло.
Он, вновь торопясь, сделал несколько шагов и оказался внутри
небольшого круглого помещения - перед гладкой плитой из красного
гранита.