Очень эта особенность Гришку интересовала. Подойдет он к
Павлику, постучит его по голове и спросит:
- Тук, тук. Кто в Черепе живет?
Вот на этот вопрос Павлик никогда не отвечал. Довольно
ухмыльнувшись, Гришка констатировал:
- Сбой в программе. Мышь черепушку прогрызла.
И долго ржал под заискивающее хихиканье своих приближенных. Но
вот однажды, когда Гришка в очередной раз, снисходительно
поглядывая на опущенную голову Павлика, произнес "сбой в
программе", Ваня, сам не зная как, вдруг крикнул во все горло:
- Сдохла мышка по прозвищу Гришка!
Гришка оторопел, блудливая улыбка все еще не сползала с его губ,
но выражение глаз стало таким удивленным и даже беспомощным, что
Ване жалко его стало. И очень зря!
-Чо он вякнул?!- придя в себя, заорал Гришка диким басом,
оглядываясь на онемевшую челядь.
И, не дожидаясь ответа, ринулся на Ваню, при этом чуть не сбив
появившуюся со звонком математичку Анну Андреевну.
-Что тут у вас?- строго спросила учительница, еле удержавшись за
парту.
Но Гришка только пыхтел, раздувая ноздри.
-Марш на место!- и Анна Андреевна взмахнула рукой, будто
матадор, вонзающий шпагу в тело быка.
Остановленный, но не поверженный, Гришка потащился на родную
галерку, которая долго гудела потревоженным улеем и, наконец,
ужалила Ваню скомканной запиской, ловко выпущенной с помощью
резинки. В ней много чего было написано и даже нарисовано. Следует
напомнить, что плоды просвещения не всегда бывают сладкими. А это
был как раз тот случай, когда они оказались вконец испорченными и
дурно попахивали, хотя смысл записки уловил бы любой: будут бить.
Конечно, можно пожаловаться классному руководителю или позвонить
родителям, но это бы только вконец разъярило Гришку. Ведь рано или
поздно то, что должно случиться, все равно произойдет. Ваня давно
это понял и как убежденный фаталист, хорошо наученный опытом
школьной жизни, не стал искушать судьбу.
Избили не только Ваню, но и Павлика. Били долго, но как-то не
азартно, без вдохновения, будто делая две работы сразу. Одну
привычную, а другую - совсем непонятную, предназначенную
исключительно для галерочных мозгов. Ване казалось, что их
заржавевший от долгого простоя мозговой механизм даже повизгивал от
непривычных усилий, хотя, на самом деле, это взвизгивал
первоклашка, впервые наглядно постигавший изнанку школьной жизни
через щели в заборе, огораживающем пустырь за школой.