Больше всего это напоминало ад – и Сварог боялся подумать, что так оно и есть. Сознание вяло теплилось, и сам себе он казался песчинкой на дне колодца – над головой, чуялось, нависли неизмеримые выси, соразмерные расстояниям меж звездами, еще немного – и расстояние меж ним и голубым небом станет непреодолимым…
Он держался, отгоняя пытавшееся заползти в душу безумие. Повторял про себя: это наваждение, мираж, морок, ничего этого нет, а если и есть, не способно ни одолеть, ни проглотить, вот-вот рассеется, как дурной сон, время уходит, они сами говорили, что их время уходит…
Оказалось, он не брошен и не забыт – корявые, дергающиеся, хихикающие тени мелькали со всех сторон меж потоками и озерами дымящегося пламени, дразнили, смыкали круг, плясали на фоне багрового огня, вставали на рогатые головы, дразнились высунутыми языками – и все это в совершеннейшем безмолвии, можно и подумать, что оглох, если бы не долетал отовсюду этот многоголосый стон.
Тени отпрыгнули, прячась за пламенем, припадая к земле, дикий вой пронесся над склоном кратера, словно бы колыхнув повсюду пламя. Кто-то невероятно высокий, черный, неразличимый, окутанный крутящимся маревом багровых искр, шагнул прямо к Сварогу, навис, жуткий и безликий, сотрясая землю и вздымая пепел поступью тяжелых лап. И взвыл, оглушая:
– Назови свое имя! Иначе оставлю здесь навсегда!
Однако Сварог уже ощущал в себе силы не просто сопротивляться – нападать, фантасмагории и ужасы только злили, минутная слабость пропала начисто, что бы там ни пугало вокруг, как бы ни тужилось. Слишком многое видел и многое прошел, чтобы сейчас сдаваться. Черный еще громоздился над ним, колыхаясь и подрагивая, словно отражение в текучей воде, но Сварог шагнул вперед, чертя в воздухе крест:
– Сгинь, нечистая сила!
Слова приходили сами собой – и черная фигура дернулась, отступая под визг пляшущих дьяволят.
– Сгинь, рассыпься!
Все закружилось вокруг в бешеной карусели, потоки бурлящего пламени, муравьиное скопище черных скрюченных фигурок, тучи сухого пепла, сознание погасло прежде, чем он успел увериться, что победил…
Сварог открыл глаза. Над ним был потолок, сводчатый, светло-серый, в ромбовидных черных узорах, словно бы едва намеченных водянистой черной тушью. Стены того же цвета, в тех же незамысловатых, но приятных для глаза узорах. Постель, на которой он лежал, стояла у окна, и за распахнутым окном, на небольшом отдалении, слегка покачивались верхушки деревьев. И никаких странностей со зрением. И на сей раз он ощущал запахи – от окна тянуло едва уловимым свежим ароматом загородного леса. Напрягая слух, Сварог даже различал шелест листьев, короткое звяканье – словно захлопнулась металлическая калитка, обрывки непонятного разговора.