– Я что, похожа на свинью-копилку? Станем мы всякое барахло хранить! Мамуля Танькино шмотье сто лет назад вышвырнула, – огрызнулась расстроенная Пипа.
– Вдруг остался хоть что-то! Подойдет любой вещь… Это поможет мне перенести разлук, – напирал Гурий. В нем, как во многих иностранцах, наивность удивительным образом сочеталась с практичностью, а сентиментальность с расчетом.
Пипа закусила губу. Ей стало ясно, зачем на самом деле Гурий повторно явился в Москву в пятый день нового года. Жилетка жилеткой, а дело делом – очень здравый подход. Мальчик со счетом в банке отлично знал, что ему нужно.
– Пипа, я тебя умолят! Я так несчастный! Хоть какой-нибудь слюнявчик, хоть бутылочка, хоть погремучкаку! – вновь взмолился Пуппер.
Дочка Германа Никитича скрестила на груди руки.
– Вот уж не думала, что великого Гурия Пуппера можно осчастливить погремушкой!.. Да пожалуйста! Если что найдем – все твое! – произнесла она с холодностью холодильника «Бош».
Отвернувшись, Пипа рывком открыла шкаф и сердито принялась рыться в вещах. Заламывая руки, Пуппер раздражающе маячил у нее за спиной. После продолжительных и безрезультатных поисков Пипа догадалась встать на стул и заглянуть на верхнюю полку, где мать хранила всевозможные семейные реликвии: крошечные ботинки, в которых Пипа когда-то сделала первый шаг, ее первую панамку и жвачку «Сладкий цемент» с навеки застрявшим в ней первым молочным зубом Пипы. И вот тут… тут Пипе улыбнулось счастье. Она оглянулась на Пуппера, быстро скользнула взглядом по его лицу и, пожав плечами, сказала:
– Тебе не повезло. Слюнявчики закончились. Зато есть ползунки… Сойдет?
– Yes! – взволнованно ответил Пуппер.
– Чудненько. Тогда лови! – скомандовала Дурнева-младшая, бросая Гурию ползунки, украшенные божьими коровками.
Гурий подпрыгнул и с ловкостью профессионального драконболиста перехватил ползунки в воздухе. Его лицо моментально стало героическим, плечи распрямились, даже подбородок укрупнился, отвердел и приобрел мужественную ямку.
– Ну, Джон Вайлялькин, не ты один можешь использовать магию вуду! Знай же, я верну себе Таню, хочешь ты того или нет! – воскликнул он, потрясая ползунками.
Скомканно и невнимательно попрощавшись с Пипой, Гурий уже отправился за метлой, но тут… тут такса Полтора Километра внезапно визгливо залаяла на окно. Она поджала хвост и, стуча когтями по паркету, целеустремленно побежала прятаться под диван. Пипа с тревогой проводила ее взглядом. Она знала, что старая калоша никогда не паникует почем зря.