Казалось, горит вся кожа, а нервы под ней пульсируют голодными
змеями, отрывая от тела кусок за куском. Хотелось вырвать
остановить их безумие, выплюнуть, но пульсация не прекращалась. И
не хотелось её прекращать.
Боль смешивалась с наслаждением, скручивая и разжимая
одновременно. Сила выплёскивалась через край, требовала выхода,
причём на бис.
Командор краем сознания отметил, что сжимает механической рукой
оторванный манипулятор и выбивает им автомат из рук охранника.
Живой рукой он сжимает сонную артерию на шее другого.
Он действует как машина, точно зная, куда бить, когда уклоняться
от завывающих сиреной манипуляторов и как использовать куски
лаборатории в качестве оружия.
Даже в «Глубине» не было такой лёгкости и предсказуемости. Он
бил и отворачивался, не проверяя, точно ли попал. Он ЗНАЛ, что
попал так, как надо.
На полу лежали оторванные манипуляторы, оглушённые охранники и
оружейник.
В дальнем углу лаборатории возле кучи с расплавленным оружием
зашуршало. Кир схватил автомат с пола и одним прыжком приблизился.
Веро́ника поднимала лазерную винтовку и целилась в Кира. Цепи
блокировки мерцали зелёным, и генератор аккуратно гудел.
Не целясь, Кир выстрелил, и ствол винтовки в руках сестры
раскалённым фонтаном брызнул в разные стороны. Правой рукой он
выбил остатки оружия и занёс левую для удара.
Марта ехидно спросила:
«Уверен, Командор?»
Контузия — это не только звон в ушах и мутная картинка, как в
старом кино. Контузия – путь психическим расстройствам, к
раздражению и несдержанности даже спустя недели после удара.
«Глубина» позволяет моделировать любые условия. Большинство
ограничивается тем, что предлагает стандартная программа
самоопределения, но Киру было мало. До совершеннолетия оставалось
менее двух лет, и он спешил понять и попробовать всё, до чего
позволяла дотянуться система «Глубины».
В том числе прожить ударную волну и некоторые типы ранений.
Последствия контузии, на его взгляд, чуть недотягивали до
висящих над головой кишок, выпотрошенных из живого тела. Но ощущать
себя агрессивным овощем, то глохнущим, то слепнущим, ему совершенно
не хотелось.
Но сейчас он чувствовал себя именно так: будто симуляция стала
реальностью и его мозг испытал на себе ударную волну мощного
взрыва. Извилины в битом черепе сплавились в неаппетитный комок и
пытались решить, какая же информация наиболее важна.