– Что ты делаешь, морда жидовская? – не выдержал я.
Я не антисемит, чеченская война давно выбила из меня глупые детские предрассудки. «Если в кране нет воды…» Ерунда все это. По сравнению с чучмеками жиды стали как родные. Куда мы катимся?
Щегольской ботиночек сорокового размера, не больше, отделился от моего плеча и, описав изящную дугу, скрылся из поля зрения. Ицхак счел за лучшее проигнорировать мой наезд. А может, просто не расслышал.
Я попытался придать телу вертикальное положение, но преуспел лишь частично. При первом же движении в верхней половине тела обнаружилось примерно пять-шесть очагов боли – терпимой, но крайне неприятной. Привычным жестом я потянулся к нарукавному карману, и свежий ушиб на плече отозвался тупой болью. Я остановил движение, потому что осознал его бессмысленность. Во-первых, боль не настолько сильна, чтобы колоть промедол. А во-вторых, моя война уже закончилась. Пусть я и одет в камуфляжную куртку, в левом нарукавном кармане лежит не шприц-тюбик обезболивающего, а два запасных электрических предохранителя.
Я глубоко вдохнул и выдохнул. А потом еще раз вдохнул и выдохнул. Голова чуть-чуть закружилась, но я не обратил на это внимания. Ребра не сломаны вроде бы. Может, одно-два и повреждены, но это не считается. В полевых госпиталях подобное вообще не признавалось за ранение; одиночная трещина в ребре двигаться не мешает, значит, и интереса для военврачей не представляет.
Я осторожно пошевелил руками, затем плечами. Переломов нет, вывихов тоже. Ушибы есть, завтра тело будет похоже на один большой синяк. Я улыбнулся, левая щека отозвалась болью, и я понял, что лицу тоже досталось. Попытался заглянуть в зеркало, но увидел, что его больше нет. А вот и виновник происшествия.
Мы ехали в правом ряду, я держал чуть меньше сотни: «газель» была сильно загружена, и насиловать двигатель не хотелось. Тем более что хозяин груза ни разу не дал понять, что перевозка срочная. Интересно, что за железки лежат в этих ящиках? Это точно железки, ящики слишком тяжелые, чтобы быть наполненными чем-то другим. Если только не кирпичами, ха-ха.
Так вот, мы спокойно ехали в правом ряду, видимость была идеальная, температура чуть ниже нуля, как обычно в начале ноября. Впереди замаячила хорошо знакомая по прошлому рейсу полоса особенно дерьмового асфальта. Я отпустил газ и подумал: почему в Тульской области знак «неровная дорога» висит перед каждой колдобиной, а в Московской его вообще не встретишь? И это при том, что к северу от Оки дорога гораздо лучше, чем к югу.