— Лямки?
На рукавах, спине и груди рубахи, а
также на брючинах имелись специальные контрастные полосы шириной
два-три сантиметра. Они действительно бросались в глаза
издалека.
— Вот именно! У тебя их по три штуки
на каждом рукаве, брючине… у меня по пять, у крестьянина вообще
нет. А нищему даже рукава носить не положено. Так что особо не
напрягайся, увидел пять полосок — кивнул. Остальные обойдутся.
— То есть при встрече с дядей я
должен кланяться, иначе ты подашь на меня в суд?
— Могу, но не буду. Мне еще тебя
обратно доставить надо, чтобы вторую половину денег получить.
— А сколько полосок носят
титулованные чародеи?
Андрей не мог не отметить изменений,
произошедших с «дядей». Как только были обозначены родственные
связи, в голосе Дихрона появились пренебрежительные интонации.
Конечно, это объяснялось распределением ролей, на которое
добровольно пошел сам турист, но зачем же устраивать спектакль,
когда они одни?
— Думаю, тебе пока не стоит забивать
этим голову. Главное — запомнить отличия нашего круга. А всяких
магиров, маграфов и магринцев ты за десять дней, даст Нгунст, и не
увидишь.
— Ты забыл, дядя, — за
двенадцать.
— Да, да, племяш, за двенадцать.
— И все-таки, чем отличаются
титулованные от обычных чародеев?
— Они имеют право строить купольные
дома и выращивать агровые деревья, — с завистью в голосе ответил
Дихрон. — Ладно, хватит болтать, нам до вечера нужно домой
вернуться.
Поблескивавшая в лучах солнца, словно
расколотая пополам гора показалась почти сразу за городскими
воротами, но идти к ней пришлось около часа. Андрея прямо-таки
заворожила эта огромная клиновидная трещина, шедшая от самого
основания подножья. Казалось, кто-то громадный притулил друг к
другу два каменных монолита.
Еще больше гора поражала на близком
расстоянии. Фетров не увидел на поверхности ни единой трещинки или
уступа. Снаружи скалу будто отполировали, может, поэтому она и
сверкала на солнце так ярко.
Спросив разрешения у «родственника»,
турист поставил на землю корзинку, вытащил из нее аппарат и сделал
пару снимков. Он думал, что в самой расщелине пофотографировать не
удастся из-за слабой освещенности, но ошибся. Каждый уступчик,
каждая выбоина на поверхности излучала неяркий холодный свет,
словно по ним пролегали бесчисленные световые кабели. Пройдя с
полсотни шагов, Андрей задрал голову и замер: