«Он слишком много знал», всегда говорит гангстер над трупом своего бывшего друга. Любой уважающий себя гангстер рано или поздно непременно убивает своего бывшего друга, потому что тот «слишком много знал»!
Впереди блеснул пруд, и потянуло запахом гнили и застоявшейся воды. Марина выскочила на холодный песок в черных кляксах пролезшей травы и огляделась.
Лес на той стороне был темным – сплошная непроглядная чернота, а над ней, чуть светлее, ночное небо. Почти на макушках деревьев сидела луна, до воды свесив призрачные голубые ноги. Лунные ноги полоскались в воде – посередине пруд морщило и рябило, заливало неверным светом. В тишине вода тихонько плескалась под старыми мостками.
Там Марина нашла утопленника. Наверное, ночь была такой же теплой и тихой, и луна так же полоскалась в пруду, а он уже лежал там, раскрыв мертвые глаза.
Марина стиснула кулачок, так что ногти впились в мякоть ладони: «Так нельзя. Если ты так боишься, лучше уходи».
И не двинулась с места.
В лесу вдруг что-то обвалилось, как будто треснула ветка или неловко пошевелился кто-то большой и тяжелый. Дыхание остановилось, кажется, навсегда. Марина вглядывалась в черноту, так, что в глазах зарябило.
Нужно возвращаться домой. Все равно она ничего не найдет. Если ремень валяется в траве, она ни за что его не найдет.
Вот только она была совершенно уверена, что валяется он вовсе не в траве.
Странным голосом крикнула какая-то ночная птица, и рябь по воде как будто побежала быстрее.
Марина вытащила из песка палку – не такую ужасную, как та, которой она подгоняла к себе свою шляпу из итальянской соломки, а обычную палку, мокрую, шершавую, пахнувшую водорослями.
Какая разница, подумала она, взвешивая в руке палку, какая разница, день или ночь! Все равно то, что она ищет, нельзя увидеть просто так, с мостков. А тогда какая разница, день или ночь?
Разница была огромной.
Опираясь на палку, Марина осторожно ступила на мостки – под ними зачавкало и завздыхало, – дошла до того самого места, где смотрел на нее из-под воды утопленник, и присела на корточки.
Вода была совершенно черной, а дорожка, в которой полоскалась луна, сюда не доставала. Марина потыкала палкой в воду и прислушалась. Под мостками что-то громко шлепнуло и опять затихло. Потянуло сырым и холодным ветром. Кожа покрылась мурашками, и волосы на шее встопорщились, то ли от ветра, то ли от страха.