Она осеклась и посмотрела на него с ненавистью.
– Здешняя кухня все-таки чуть-чуть островата, – робко вставила Жозетт. – А вас, похоже, это не смущает… – добавила она, обращаясь ко мне и стараясь разрядить атмосферу.
– О нет, обожаю все острое. По мне, чем острей, тем лучше. Я и в Париже постоянно ем у китайцев, – поспешно ответил я.
Разговор таким образом перешел на китайские рестораны, которых в Париже развелось в последнее время очень много. Валери полагала, что лучшего обеда не придумаешь: и совсем недорого, и куда вкуснее, чем во всяких забегаловках быстрого обслуживания, и, вероятно, полезнее. Жозиана не нашла, что возразить: сама она обедала в столовой на работе; а Робер, надо думать, счел эту тему недостойной своего участия. Короче, все шло спокойно до самого десерта.
Скандал разразился за сладким рисом. Подрумяненный, с корицей, он был изготовлен, полагаю, по оригинальному рецепту. Жозиана взяла быка за рога и заговорила о сексуальном туризме. Других слов, кроме «откровенная мерзость», она подобрать не могла. И как только правительство Таиланда допускает подобные вещи, куда смотрит мировое сообщество? Робер слушал ее с кривой усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего. Чему же тут удивляться, продолжала она, когда значительная часть этих заведений (иначе как борделями их не назовешь) принадлежит генералам: разврат пользуется могучим покровительством.
– Я сам генерал, – перебил ее Робер. Жозиана застыла с раскрытым ртом, челюсть ее беспомощно отвисла. – Шутка, – хихикнул Робер. – Я даже в армии не служил.
Шутка, похоже, ее нисколько не развеселила. Она собралась с духом и ринулась в атаку с удвоенной силой:
– Постыдно, когда жирные боровы приезжают безнаказанно пользоваться людской нищетой. Несчастные девочки все из беднейших областей, с севера и северо-востока.
– Не все, – возразил Робер, – есть и из Бангкока.
– Это сексуальное рабство! – вопила Жозиана, не слыша его. – Иначе не скажешь!
Я легонько зевнул. Она бросила на меня мрачный взгляд, но продолжила, призывая всех в свидетели:
– Вы не находите недопустимой ситуацию, когда любой приезжий может получить молоденькую девушку за кусок хлеба?
– Ну не за кусок хлеба, – скромно вставил я. – Я заплатил три тысячи бат, примерно такая же цена во Франции.
Валери повернула голову и посмотрела на меня с удивлением.