Сердце не бьётся, диафрагма не сокращается. Мысли ещё кое-как
думались, но процессы в теле шли очень нехорошие.
Я хочу жить, но это кажется какой-то недостижимой целью. Идти к
этой цели у меня почему-то не получалось. Лежать в направлении цели
получалось, но помогало это мало. Но вот не хотелось мне, чтобы всё
кончилось именно так. Поэтому практически теряя сознание я решил,
что буду хотя бы думать в направлении цели. Я хочу жить! Я просил
сердце начать биться, я умолял своё тело начать дышать. Бесполезно.
Боль не утихала, а вот сознание куда-то проваливалось. Ну и что.
Пока думаю, не сдамся. Не сдамся хотя бы в мыслях. Сердце, бейся!
Грудь, дыши! Я начал приказывать телу. Я хочу жить!
Внезапно, боль, казавшаяся предельной, стала запредельной. Но
при этом диафрагма сократилась и в лёгкие пошёл воздух. Но что нам
тот воздух. Кровь-то стоит, ничто её не качает. Сердце сократилось!
Ура! Никогда не был так рад этим тихим мягким толчкам в груди.
Правда билось оно как-то редко. Раз в две секунды примерно. Дыхание
тоже не радовало частотой. Воздух поступал, но я не мог ни ускорить
дыхание, ни замедлить. Я не знаю, как себя чувствует человек на
искусственной вентиляции лёгких, но я не контролировал дыхание
никак. Поэтому стонать получалось так себе. А хотелось стонать
очень сильно. Все поводы у меня были. Боль понемногу начала
стихать. Слабость не проходила, но контроль над руками и ногами
постепенно возвращался. Встать на ноги я ещё не мог, но на
четвереньки получилось. Если Елисей вызовет полицию, то будет очень
непросто объяснить, зачем я устроил этот пранк. Поэтому надо валить
отсюда. И я как мог быстро на четвереньках двинулся в ту же щель
между зданиями, из которой атаковал Елисея. Обогнать меня мог бы и
пьяный дождевой червь, но я не сдавался. Странный режим дыхания и
очень медленное сердцебиение продолжали дико меня пугать, но раз
всё работает, то будем надеяться, что самое страшное позади.
Прошло сколько-то времени. Не знаю, сколько. Я уже заполз в щель
достаточно глубоко и продолжал целенаправленно на четвереньках
убегать от возможной погони. Ну, убегать – это я преувеличил раз в
триста. Я тихо и аккуратно переставлял руки и ноги, уползая дальше
в щель между домами. Вставать на ноги я не рисковал. То, что я
озаботился бегством не зря, стало понятно, когда сзади послышались
голоса.