Жалость я вызывать к себе не хотела. А ещё так и зудело спросить — почему он столько денег готов выложить, если нуждается в суррогатной матери. Сейчас ведь есть специализированные агентства, способные найти любую.
— Почему вы думаете, что он заплатит мне миллион? — всё-таки спрашиваю я, ведь должна знать, что меня ждёт.
— Потому что там слишком много нюансов. Ну-у-у… Женщины у него нет, поэтому клетку для оплодотворения возьмут твою. — Сердце в эту же секунду делает кульбит, и всё нутро кричит, что я не должна на это соглашаться. Как я буду чувствовать себя, если оставлю собственного ребёнка?!
— Официально он всё проводить не хочет, юристы составят договор, конечно, но если через агентство, то ты точно не пройдёшь. Нужно иметь как минимум одного ребёнка. Ну и других заморочек тебя ждёт много, вроде того, чтобы во время беременности ты жила под крышей его дома, ела строго по диете, которую выпишет доктор, слушала классику, смотрела мультики… В общем, ты поняла.
Поняла. Лучше и не объяснить. Я буду принадлежать мужчине в течение девяти месяцев, пока буду вынашивать его ребёнка. И своего. А потом я оставлю свою плоть и кровь, и стану обязана делать вид, что моей частицы там нет, потому что продала ребёнка. Вот только стоит мне вспомнить, что на лекарства для Даши нужны деньги, а ещё желательно отправить её к морю на несколько месяцев, тяжко становится. Я должна согласиться на предложение. Коллекторам, если всю сумму платить, то нужно семьсот тридцать пять тысяч, с миллиона останутся деньги на Дашину реабилитацию. Не могу я отказываться из-за собственных предрассудков.
— А не поздно сейчас к нему ехать? — переспрашиваю на всякий случай.
— Ну если ты будешь тянуть резину, то станет поздно. Пока Алексей ждёт.
Я киваю и спешу в ванную. Смотрю на себя в зеркало. Синяк и правда уже проступил. И больно чертовски. К боли мне не привыкать — часто дрались в детском доме, — но мужчина ударил впервые. Обидно от этого и растрачиваются остатки уважения к мужскому полу, которых и так совсем немного после бывшего парня во мне было.
Выхожу из ванной и иду в комнату переодеться. Мария Александровна стоит в коридоре, прислонившись к стене.
— Должна тебя предупредить, что человек он очень непростой. Его называют Шрам. Он жесток, холоден и властен. Для него не существует понятия любовь.