Ещё один бесконечный серый день
наконец подходил к концу. Злата подумала, что очень жаль, что
женщины не могут никому бросить вызов, ни чтобы отстоять свою
честь, ни чтобы отомстить. Пистолет им никто не даст.
Жаль.
***
Следователь долго мучил Миколаса
нелепыми вопросами, но потом все же отпустил. Бешеный, с которым
вопрос об освобождении решился гораздо быстрее, терпеливо ждал
товарища в коридоре. Завидев понурого дона Оддин, сид Блуд
ободряюще хлопнул его по спине, приговаривая:
— Да брось, ерунда все это! Эти
олухи ещё извиняться будут! Пойдем развеемся. Отпразднуем нашу
свободу.
Миколас встрепенулся.
— В пивную?
— В одну очень хорошую пивную! С
пышногрудыми разносчицами!
— Пойдем! — с большим воодушевлением
поддержал Мика идею друга. — Адрес?
— Э, нет! — возмутился Бешеный. —
Сначала — по домам. Вымыться, прилично одеться, денег взять. К
дамам в таком виде нельзя! Даже к разносчицам!
Пришлось ехать на съёмную квартиру.
Через пару часов, проведенных в бесплодных попытках не смотреть на
розовую ленту, свернувшуюся на столе яркой змеёй, сид Блуд, чистый,
идеально выбритый, пахнущий, словно парфюмерный магазин, лично
явился за товарищем.
— Едем веселиться, Мика! Забудь ты
уже про этот глупый арест!
"Милый Игги... Ваша навеки..."
Нет, забыть не получится. Никогда.
Но можно...
Пивная оказалась большой, набитой
людьми. То, что надо. Вино было вполне приличным на вкус,
разносчицы — вульгарными и слишком навязчивыми, а песни, что
исполнял какой-то мужичок в странной одежде, сидевший сбоку от
стойки, — задорными. Миколас послушно пробовал разные напитки,
отказывался от настойчивых предложений других офицеров сыграть в
картишки, без интереса оглядывал людское море, кричащее, смеющееся,
пьющее.
"Ваша навеки..."
А какие глаза! Какие...
И эта печаль.
И нежная кожа.
Хрустальные слезы, застывшие на
ресницах драгоценными каплями.
Искусанные губы, пьянящие лучше
любого вина.
Глухие стоны, отчаянные, страстные.
Распахнутые от удивления глаза. В них не было страха. Он думал,
потому что она ему доверяет. И был на седьмом небе от счастья. А
для нее это все — ещё одна случайная связь.
А канцлер?
"Милый Игги..."
— Эй, хвостатый, ты чего
толкаешься?
— Тебе какое дело, грязная
морда?
Мужик, мимо которого проходил
Миколас, начал вставать.
— Да ты оборзел, сосунок? Ты знаешь,
кто я, откуда прибыл? Что зарываешься?