Эта ее жесткость казалась тогда Головерову капризом…
Теперь же, анализируя ситуацию, он убеждался, что женский глаз был зорче: маленький этот человечишка, но облеченный властью, как нельзя лучше годился для негласного присмотра за Глебом. Посещения участкового диктовались не любовью, не ревностью и не исполнением служебных обязанностей, а обыкновенной проверкой. Его могли завербовать в филеры, даже не посвящая в суть дела. Влюбленные мальчики так себя не ведут…
Осторожно, чтобы не слышала «мягкая игрушка», он вошел в свою квартиру, достал записную книжку, где были закодированы адреса и телефоны всех бойцов «Молнии», затем соорудил примитивную химловушку, вылив полфлакона чернил под тонкий коврик у двери с внутренней стороны, – если кто-то войдет без него, обязательно наследит и в квартире, и на лестничной площадке. После этого он спустился вниз и условным звонком позвонил «мягкой игрушке». Она уже беспокоилась – двенадцатый час ночи. Она работала в первую смену, пришла домой в три часа дня и еще не видела Глеба.
– У тебя что-то случилось, – сразу же определила она, хотя Головеров делал веселый, безалаберный вид.
– Я полюбил другую, – полусоврал, полупризнался он.
– И у меня есть одна странная новость, – вдруг сообщила «мягкая игрушка». – Сегодня шла с работы, и ко мне приклеился один приятный мужчина, яркий брюнет.
– Он тебе понравился?
– Понравился бы, – с удовольствием сказала она, поддразнивая Глеба. – Чувствуется, очень темпераментный, дерзкий… Но я не люблю черных. К тому же он – голубой… Черный – голубой. Оригинально?
– Почему ты так решила?
– Больше интересовался тобой. Извини, я сказала, что у меня есть муж. Тебя имела в виду… Едва отвязалась, не хотела показывать, где живу. Но мне думается – он знает.
– Знает, – согласился Глеб.
– И стало почему-то страшно за тебя, – призналась «мягкая игрушка». – Почему ты не раздеваешься? Я давно приготовила ужин.
– Извини, мне снова придется ехать в гараж за машиной… А потом я исчезну на одну ночь. Всего на одну.
– Хорошо, милый, я не спрашиваю зачем. Но прежде накормлю ужином.
Почти насильно она стала снимать с Глеба куртку, он подчинился: до закрытия метро можно успеть. И тут «мягкая игрушка» заметила, а точнее, ощутила тяжесть пистолета в кармане, ощупала его, спросила настороженно: