Ночь выдалась непростой - очередная порция воспоминаний не
давала покоя несколько часов к ряду. Он то отключался, то вскакивал
на ноги покрытый липким потом сжимая до хруста кулаки, в которых,
казалось бы только что, были зажаты рукояти парных клинков. Вслед
за воспоминаниями тело пронзала тянущая боль во всех мышцах и тупая
в суставах - будто только что он самолично нёс на плечах целую
гору. Вместе с тем, фантомной болью отзывалась грудь - его источник
ещё после первой после оживления съеденной жемчужины вернул свои
прежние размеры, но вот силы что были утрачены после первой смерти
возвращались только сейчас. За шестьдесят лет что прошли после
воскрешения, он съел много разнообразного жемчуга - не меньше сотни
штук, но скорее гораздо больше. Однако даже это не помогло
восстановиться все что было когда-то утрачено. Но теперь...
Будучи хигтером, Штанга имел лишь один основной Дар Стикса -
некромантию, которую практиковал и до переноса в этот мир, но вот
его грани... Когда-то их было много, и даже очень. Он мог делать с
трупами все что угодно, вплоть до создания гигантских химер из
множества мертвых тел людей и животных... Каким-то образом
вернулась и способность становиться после смерти личом, хотя иные
его братья по Ордену, после переноса в Стикс, эту способность
утратили. Штанга мог поднимать не только "целые трупы" но даже
скелеты, чего до него, ни один некромант сделать не мог. Работа с
костями вообще доставляла ему особое удовольствие - будто из
пластилина он мог делать с ними все что хотел, главное чтобы
носитель тех костей был уже мёртв...
С такой силой, в его родном мире, Штанга легко мог стать
императором или главой своего Ордена, просто напросто поставив всех
его Патриархов на колени, но власти Штанга не желал ни тогда, ни
тем более сейчас. Не его это путь... Тогда, какой его?
- За что, Кави? - в пол голоса простонал Штанга оседая на пол
возле кровати держась одной рукой за грудь, а другой за
пульсирующую болью голову, - неужели я недостаточно пережил?
Ответом ему была тишина. Ну да - его богиня никогда не отвечала.
Лишь молча наблюдала за тем, как страдает её, возможно последний
истинный сын, раз за разом подкидывая на пути одно испытание за
другим.
Когда приступы боли закончились и он смог наконец сделать
глубокий вдох, Штанга улёгся на кровать и провалился в сон без
сновидений.