Мама кивнула. Мимо проковылял с
палкой дядя Варо, прошли дядя Ди и Рат, несущие на руках спящих
стариков, Лейла, Мара, Ралио. Мама коснулась на миг моей макушки
мимолётной лаской. Я смахнул с террасы пыль и мусор, уселся,
бездумно оглядывая двор. Не знаю, сколько я так просидел, меня
привёл в себя женский крик. Я рванулся Шагом, позабыв об Указах. В
глазах снова потемнело, ноги подкосились, и я грохнулся на дощатый
пол.
Зарычав, через мгновение вскочил, уже
не пользуясь техниками, оказался у дверей. Рванул на себя шершавые
створки, врываясь в широкий коридор с проходами на обе стороны.
Вдали, слева из-за одной из дверей вылетел дядя Ди, врезался
головой в стену. До него я добрался за два вдоха. Коротко оглядел.
Жив, но потерял сознание. Вскинул руку, отправляя в него Шесть
Лепестков. Через мгновение уже стоял в дверях.
Из моих здесь только мама, Лейла и
Мара. Зато чужих четверо. Какие-то серые мятые балахоны с короткими
рукавами, коричневые штаны. Один совсем рядом, в центре комнаты.
Двое загнали в угол сестёр, один навис над лежащей в углу мамой. От
её руки сверкнуло Лезвие, тут же осыпавшееся пылью. Воин. Остальные
трое Закалки, знающие как сжать кулак. Даже сейчас для меня они не
более, чем лужи с прозрачной водой. Только и могут, что швырнуть
дядю Ди. Тот, кто это сделал, ощерился:
— Щенок, пошёл отсюда.
Меня редко так оскорбляли, последний
раз на болотах. Цориут. Он плохо умер. Жаль, что я не могу убить
этих. Не в первый же день? Кто знает, что здесь положено одному
слуге за убийство другого? Особенно новому и бесполезному за
старого. Хотя, глядя на их грязные одежды и рожи, сомневаюсь, будто
они ценны.
Я запретил себе техники, меч, копьё.
Даже Шаги. Мне остались лишь тело, кулаки и ноги. Да, Виликор, всё
это бесполезно для настоящего Воина. Но я сейчас непонятно что.
Рядом с первым я оказался в четыре
шага. И сломал ему ногу. Когда он заорал, ухватил за руку, которой
тот искал опору, чуть напрягся. Сначала хрустнуло плечо, затем
пальцы. Новый крик я вбил ему в глотку.
— Ты чего творишь?
Я поднял глаза. Говорил тот, что
принял на Покров мамино Лезвие.
— Он ударил моего дядю. Ты тронул
мать. Как думаешь, что я сотворю с тобой?
— Ополоумел? Мы шутковали, а ты...
Парни, проучите его.
Двое в углу переглянулись, шагнули ко
мне, расходясь в стороны.