…Кабачок оказался теплым и уютным. Вдоль левой стены тянулась простая стойка бара, в центре зальчика стояло пятнадцать столиков, а справа расположился ряд кабинок, стены которых были обиты темно-красной кожей. Полки над баром были освещены мягкими голубыми лампами. На каждом столике стоял высокий подсвечник под красным стеклянным абажуром, и над каждой отдельной кабинкой висели лампы из цветного стекла в стиле Тиффани. Из музыкального ящика неслась задушевная мелодия баллады Чарли Рича. Бармен, коренастый мужчина со свисающими, как у моржа, усами, обменивался бесконечными шуточками с посетителями. Он был вылитый В. С. Фильдс[2], хотя не только не подражал ему, но даже не сознавал сходства. В баре сидели четверо мужчин, пять-шесть парочек – за столиками и еще несколько в кабинках. Последняя кабинка была открыта, и Дженни с Полом вошли в нее.
Когда они сделали заказ и бойкая рыжеволосая девица принесла виски для него и сухой мартини с водкой для нее, Пол спросил:
– Почему бы тебе не провести несколько дней в нашем лагере наверху? У нас есть лишний спальник.
– Это было бы здорово, – согласилась она.
– Когда?
– Может быть, на следующей неделе.
– Я скажу об этом детям. Если ты будешь знать, что они тебя ждут, то не сможешь пойти на попятную.
Она засмеялась:
– Эти двое кое-что значат.
– Вот уж правда.
– А знаешь, что сказала мне Рай, когда помогала варить кофе после ужина? – Дженни сделала глоток. – Она спросила, не потому ли я развелась со своим мужем, что он был плохим любовником?
– Ох, нет, не может быть! Не могла она такое сказать.
– Ох, да, именно так и спросила.
– Я знаю, что девчушке только одиннадцать лет. Но иногда мне кажется…
– Реинкарнация? – спросила Дженни.
– Возможно. Ей только одиннадцать лет в этой жизни, но ей могло быть и семьдесят в другой. И что ты ответила на ее вопрос?
Дженни покачала головой, словно удивляясь собственному легковерию. Ее темные волосы упали на лицо.
– Когда она заметила, что я собираюсь ответить в том роде, что не ее ума дело, хороший ли любовник мой бывший муж или плохой, она тотчас заявила, что мне не следует ругать ее. Она сказала, что вовсе не собиралась совать нос, куда не следует. Сказала, что она просто растет, что она уже старше своих лет и что у нее вполне понятное любопытство, касающееся взрослой жизни, любви и брака. А потом она стала буквально допрашивать меня.