– Или для бейсбола? – снова спросила она.
– Этот цвет, – скрипнув зубами, ответил Томми, – называется «серебристо-голубой металлик». Очень красивый цвет, мама. Совсем как у вазы, которая стоит у тебя в гостиной на каминной полке. Я…
– Много заплатил?
– Что? А… В общем – да, но это действительно классная машина. Разумеется, она немного дороже «Мерседеса»…
– А что, все репортеры разъезжают на «Корветах»?
– Репортеры? Нет, я…
– Ты все истратил на эту машину? Все, до последнего цента?
– Нет, что ты, не волнуйся! Я никогда бы себе не позволил…
– Ты разорен, и у тебя не осталось ни гроша.
– Я не разорен, мама.
– Если у тебя ничего не осталось, приезжай домой, поживи у нас.
– В этом нет необходимости, мама.
– Помни, Туонг, семья всегда готова принять тебя.
Томми почувствовал себя последним негодяем. Он вовсе не считал, что сделал что-то плохое, однако в свете фар встречных машин он вдруг почувствовал себя неуютно – точь-в-точь как преступник при свете мощных ламп в полицейской комнате для допросов.
Вздохнув, Томми выехал на правую полосу шоссе, где машины двигались медленнее. Он чувствовал, что не в состоянии одновременно вести «Корвет» и спорить по телефону со своей матушкой.
– Где твоя «Тойота»? – спросила она.
– Я продал ее, чтобы купить «Корвет».
– Все твои друзья-репортеры ездят на «Тойотах». В крайнем случае – на «Хондах» или «Фордах». Никогда не видела ни одного за рулем «Корвета».
– Ты, кажется, только что говорила, что не знаешь, что это такое.
– Я знаю, – уверенно ответила она, совершая один из своих знаменитых разворотов на сто восемьдесят градусов, которые, не рискуя навсегда утратить доверие собеседника, могут позволить себе только матери. – Я очень хорошо знаю, что такое «Корвет». На таких машинах разъезжают врачи. Ты всегда был смышленым мальчиком, Туонг, и всегда хорошо учился. Ты мог бы стать врачом.
Томми иногда казалось, что большинство вьетнамских иммигрантов его поколения учатся на докторов или уже имеют свою собственную практику. Медицинский диплом означал признание и престиж, и многие вьетнамцы с суровой родительской непреклонностью отправляли своих многочисленных отпрысков в медицинские колледжи – точно так же, как в свое время поступали иммигранты-евреи. Томми со своим дипломом журналиста не мог ни вырезать аппендиксы, ни сшивать и пересаживать сосуды, поэтому он все чаще и чаще чувствовал, что родители в нем разочарованы. Он не оправдал надежд.