Бухарин сел за руль, Харин справа, я сзади. Развязал шнурки, снял кроссовки – носки хоть выкручивай.
– И-и-ы-ыгррр! – они снова заржали, но не с меня.
На зеркале висел чей-то скальп. Мурза раскачал его пальцем.
– Ты баран, – беззлобно сказал он Бухарину. – Это не наша машина.
– Теперь наша…
«Теперь наша машина» свернула перед арками торговых рядов и поплыла утюгом вдоль трехглазых линейных домиков военных поселян. Джипы шли по волнам, полоща зубы бамперов. В хвосте пристроился милицейский бобик.
– Сейчас начнется, – предвкушал мурза. – Матрица-Перезагрузка! Матрица-Революция! Восстание калмыков…
Увы, для него всё кончилось в самом начале. Как и для Бухарина. Пулеметы накормили их свинцом до отвала. Тут же взорвался внедорожник с Немаевым и Бадмаевым. Менты моментально включили задний ход. Откуда-то сбоку защелкал винтовкой Кобин. Из укрытия на авось выскочил Ока Иванович, крутнулся и улегся, так и не поняв, где амбразура. А Джиргал, борясь с тенью, уносил с поля боя простреленные ноги.
Джипы пылали как дрова, пахло порохом, железом и горелым мясом – кисловато, приторно. Кто-то из рядовых калмыков выл из-под обломков, кто-то отступал, отстреливаясь через плечо.
Когда стемнело и стихло, я рискнул пошевелиться. Перекантовал Бухарина и улегся за руль. Кто бы мог подумать, что это еще не всё, что ворота крепости отворятся, и на улицу выедет восьмиколесный бронированный «Охотник»54 с пулеметами и сдвоенной пушкой на макушке. Я затаил дыхание и зажмурился – только не артиллерия! И командир бэтээра сжалился, выпустил короткую пулеметную очередь и покатил к следующей цели…
Я подождал еще немного и дал по газам. Раненый автомобиль захрипел и пошел креном, припадая на пробитое колесо. Рой пуль опять облепил алюминиевый круп, но с горем пополам я добрался до спасительных зарослей шиповника. Добил лобовое стекло саблей Харина и выполз под дождь, в колючки и грязь.
Калаши тарахтели почти в спину – даже если не попадут, то засыплют гильзами. Я погреб через кусты брассом… и завис над бездной. Очередной чугуевский холм. Снизу дыхнуло болото.
Склон оказался не таким крутым. Я прыгнул солдатиком, а приземлился офицером. Калмыки покрутили пальцем у виска, будто отдавая честь, после чего нагнули лозу и выудили меня из трясины.
– Ты многих убил? – первым делом поинтересовался толстяк Харламов.