– Послезавтра по гостям поедем. Думал
это дело до осени отложить, но с тобой поговорил, закипел и решил,
что надо уже сейчас что‑то предпринимать. Время пока есть, Ульяна к
сестре в Белгород поехать желает, беременная она. А мы с тобой по
всему Войску Донскому проедемся. Ты теперь со мной будешь. Иди,
собирайся.
Покинув приказную избу, я пересек
площадь, вошел в наш дом, и подумал, что сегодня сделан первый шаг
к тому, чтобы попробовать перекроить историю. Хорошо это или плохо?
Пока не знаю. Однако на чьей стороне в скором восстании против
Петра Романова я встану, уже определено.
4.
Россия. Яблоновка. 25.06.1707.
Небольшая деревня Яблоновка
располагалась неподалеку от города Старая Русса. На заботливо
засеянных по весне полях вызревала пшеница. Середина лета, самое
время для благодатного крестьянского труда, и уборка урожая шла с
самого раннего утра и до темноты. Жара стояла сильнейшая, и только
иногда прилетавший от Ловати свежий ветерок овевал распаренные
красные лица работников.
Все бы ничего, обычный день и
привычный труд. Но принесла нелегкая из Петербурга в родовое имение
молодого боярина Федорова. С десятком верных холопов проскакал
горячий боярин Семен по сухой пыльной дороге, извивающейся среди
хлебных крестьянских полей, а робкие и смиренные крепостные,
заметив его, падали на колени. Порой, хозяин был очень крут. Любил
жестоко подшутить над своими рабами. И каждый из его крестьян, зная
это, никогда не рисковал посмотреть ему прямо в глаза, дабы не
привлекать к себе внимание Семена Андреевича.
От скачки Федоров взбодрился. Боярину
захотелось порезвиться. И оставив верных холопов на дороге, он
подъехал к древнему, но все еще крепкому старику, который укладывал
мешки с зерном на телегу.
– Ну что, старейшина, убрал хлебушек?
– спросил старика молодой боярин, помахивая кожаной плеткой.
– Слава Богу, Семен Андреевич, –
старик в пояс поклонился Федорову. – Почти все убрали и скоро на
боярские поля перейдем. Работаем дружно и управимся в срок. Не
изволь беспокоиться, благодетель.
Федоров скривился и неожиданно для
старика, взмахнув плетью, с силой перетянул его по спине. Ветхая
пропотевшая рубаха от удара распалась в клочья. Старейшина
пригнулся и попытался закрыться руками. Однако боярин был
безжалостен. Взмах! Удар! И плеть просекает дряблую старческую кожу
до крови.