Он был недостаточно осведомлен, чтобы ответить на эти вопросы, но они не давали ему покоя. Он знал, что находится в железном ларце, спрятанном в третьем товарном вагоне: там было больше, чем могли представить себе братья-монахи.
Значительно больше.
Старцы посвятили его в тайну. Теперь он мог без сомнений и колебаний взглянуть в очи Господу. Ему была необходима эта уверенность.
Бессознательным движением руки он нащупал кожаный кошелек под плотным полотном рубахи. Вокруг ремней образовалась сыпь, натертая кожа припухла и саднила. Наверное, скоро воспалится. Но не раньше чем двадцать семь листов бумаги выполнят свое предназначение. А потом уж не важно…
Вдруг в полумиле впереди, на северной ветке, они увидели венецианский экспресс из Триеста. Связной из Сезаны выбежал из смотровой башенки и приказал им отправляться без промедления.
Аннаксас рванул рычаг, поставил на «полный», пыхтящий локомотив сорвался с места, и они устремились на север, по направлению к Монфальконе, стараясь не отставать от экспресса Ferrovia.
Пограничники взяли у них коричневый пакет и передали своему офицеру. Офицер гаркнул что есть мочи Аннаксасу, чтобы тот быстро раздувал пары. Пошел! Их товарняк, оказывается, идет в связке с венецианским экспрессом. Эй, машинист, не теряй времени!
Форменное безумие началось в Леньяго, когда Петрид передал диспетчеру первый из двадцати семи листков Фонтини-Кристи. Диспетчер побелел и тотчас преобразился в раболепнейшего слугу. Молодой священник заметил, как тот ищет его взгляда, пытаясь определить уровень государственной власти, которую представлял Петрид.
Ибо стратегический план, разработанный Фонтини-Кристи, был просто великолепен. Сила его состояла в простоте, власть над людьми основывалась на страхе – угрозе мгновенного возмездия со стороны государства.
Греческий товарный состав был теперь вовсе не греческим, а одним из сверхсекретнейших инспекционных поездов итальянского министерства путей сообщения, ревизовавшим итальянские железные дороги. Подобные составы катались по всей стране и были укомплектованы служащими, которым вменялось в обязанность выяснять и оценивать качество железнодорожного сообщения: они готовили отчеты, которые, как поговаривали, ложились на стол самому Муссолини.
Об образцовом порядке на железнодорожном транспорте, царившем при дуче, ходило множество анекдотов, но смех смехом, а уважение уважением. Итальянский железнодорожный транспорт считался лучшим в Европе. Успехи достигались с помощью испытанных временем методов фашистского государства: тайных проверок, осуществлявшихся неведомыми контролерами. Жалованье – или его отсутствие – у служащих зависело от оценки esaminatori – контролеров. Повышение-понижение по службе или увольнение часто были результатом нескольких секунд наблюдения. Потому неудивительно, что стоило esami– natore раскрыть свое инкогнито, и он мог рассчитывать на помощь работников железной дороги.