– Похоже, Джаспер вдруг здорово поумнел.
Кэрол недоумевающе моргнула.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ему же пришлось отпереть калитку, чтобы зайти во двор. Раньше ему это как-то не удавалось.
– Ничего ему не пришлось отпирать. Мы наверняка оставили ее открытой.
Пол покачал головой.
– Я точно помню, что она была закрыта, когда мы подъехали.
– Закрыта – возможно, но не заперта. От ветра она раскрылась, и Джаспер без труда проник во двор.
Пол смотрел на рассекаемый дождем туман, уныло зависший в скудном свете уходящих сумерек.
– Наверное, ты права, – не совсем уверенно согласился он. – Мне бы надо пойти и запереть калитку.
– Нет-нет, – быстро запротестовала Кэрол. – Только когда кончится гроза.
– Послушай меня, радость моя, из-за того, что произошло сегодня, я не собираюсь теперь каждый раз во время грозы прыгать в кровать и натягивать на голову одеяло.
– И не надо, – ответила Кэрол. – Но дай же мне немного прийти в себя после того, что произошло сегодня, прежде чем ты начнешь выплясывать под дождем, как Джин Келли. У меня еще слишком свежи воспоминания, чтобы спокойно смотреть, как ты во время молнии поскачешь через лужайку.
– Это же займет считаные секунды и…
– Скажи уж, что ты просто пытаешься увильнуть от феттучине, – задиристо сказала она, с подозрением глядя на него.
– Да нет, конечно. Как только я закрою калитку и вернусь, я все приготовлю.
– Знаю, знаю, – продолжала она в том же тоне, – ты надеешься, что удар молнии спасет тебя от позора, потому что тебе ни за что не приготовить соуса без комочков.
– Это чудовищный наговор! – притворно возмутился Пол, подхватывая игру. – В этой части Рима я готовлю самый нежный феттучине Альфредо. Нежнее атласных бедер Софи Лорен.
– Я знаю лишь то, что в последний раз это было похоже на овсяную кашу.
– По-моему, до этого ты сравнивала его с матрасом в десятидолларовом мотеле.
– Ты же знаешь, я не люблю однообразия. – Она гордо вскинула голову.
– Уж это-то я хорошо знаю.
– Так ты собираешься готовить феттучине или ты трусливо убежишь и погибнешь от молнии?
– Ты здорово пожалеешь о своих словах, – сказал он.
– Думаю, это будет легче, чем есть твой комковатый феттучине, – с улыбкой парировала Кэрол.
Он расхохотался.
– Ладно, ладно. Твоя взяла. Закрою калитку утром.
Он вернулся к плите, а она – к разделочной доске, на которой резала петрушку и лук для салата.