Он нажал мне на плечи.
— Ладно, я пойду, пойду! Жди здесь… Уже иду!
Некоторое время я прислушивался к удаляющимся шагам, потом снова
лег.
Мой череп был как будто облеплен гнилыми водорослями снаружи и
изнутри; я принялся ощупывать голову и обнаружил, что снаружи – не
водоросли, а заскорузлый от морской воды и крови шейный платок,
которым Килька перевязал мою рану. Я несколько раз крепко провел
ладонью по глазам, но это ничего не дало: тьма никуда не
делась.
Когда-то меня учили молитвам, но в отличие от отца я так и не
стал истинным католиком. Я не ходил к причастию и всегда полагался
не на милость бога, а на свою силу, оружие, быстроту… И на своих
товарищей. Оружие все еще было при мне – я нащупал в ножнах на
поясе рондел и два ножа – но что с него толку? И где теперь люди
«Аланны Дин»?
Сжав в руке поцарапанный картечью нательный крест, я зашептал
первую в своей жизни истовую молитву. Пусть я потеряю руку, ногу
или, как Стив, глаз, только верни мне зрение, пожалуйста,
господи!
Само собой, бог плевать хотел на мои молитвы, и, наконец, я
взвыл, как раненый волк, выпустил крест и вцепился в амулет из
авантюрина.
Этот плоский камень с проточенной морем дыркой, «куриный бог»,
дала мне в Нассау немая девчонка, которую я сдуру выловил из воды,
когда она вырвалась из каюты галеона Чёрной Бороды и сиганула за
борт. Сперва я хотел выкинуть никчемную безделушку, но вместе с ней
ко мне пришел удивительный фарт в карты и в кости, и я оставил её –
на удачу. Наш судовой хирург Маркуш Мендес наговорил про мой амулет
кучу всякой всячины, назвав его камнем, достойным императора, –
авантюрином. «Могущество авантюрина возрастает стократ, если его
дают кому-то, как оберег», – вспомнил я слова дока и снова тихо
взвыл. Почему со мной Килька, а не Марк? Док знал бы, как мне
помочь. Он знал почти всё на свете, вот только с авантюрином что-то
напутал. Авантюрин улучшает зрение, сказал он. Ну так пусть
улучшит, господи боже мой!
Неподалеку затрещали ветки, я напрягся и затаил дыхание, но
услышал негромкий голос Кильки:
— Остин, ты тут?
— Нет, ушел на прогулку, черт драный!
Юнга, тяжело дыша, уселся рядом, и я повернулся к нему, выпустив
амулет. Боль в голове приутихла, но я по-прежнему был слеп.
— Ну?
— Галеон Тича исчез. «Аланны» тоже нет. Весь берег завален
обломками…