– Можно мне хлопья на завтрак? Можно мне надеть красный свитер с мишкой? Мамочка, когда дождик перестанет? Почему идет дождик?
«Да», «нет» и «понятия не имею». Сейчас я не расположена к пространным ответам.
– Понятия не имею! – сознаюсь я, глядя на потоки воды, которые стекают по окну спальни.
Элли карабкается на стул и отодвигает полосатую желтую штору.
– Наверное, потому что цветы и деревья хотят пить.
– Цветы и деревья не пьют! – снисходительно возражает дочь и, смеясь, добавляет: – У них нет рук – держать чашку!
– Они пьют через корешки, – терпеливо объясняю я. – Потом я покажу тебе, как они это делают.
– Нет, сейчас! – кричит она, слезая со стула. – Покажи мне сейчас!
– Сейчас некогда. Потом.
Мне постоянно некогда. Я натягиваю джинсы, рубашку, носки, кроссовки. Провожу расческой по волосам, хмурюсь своему отражению и пожимаю плечами. На макияж нет времени. Как всегда…
– Твои хлопья, Элли. Я тебя жду!
Она появляется в дверях кухни в надетых задом наперед брюках и босиком.
– Хочу рисовые шарики.
– Ты просила хлопья! Ешь быстрее. Я подогрела молоко!
– Хочу шарики. Не хочу теплое! Не люблю хлопья!
– Элли, прошу, не начинай. Пожалуйста! Где твои носки? Я положила их на кровать. Что ты возьмешь к Фэй?
Я сломя голову бросаюсь в гостиную, собираю книги и игрушки и заталкиваю их в красный рюкзак с мишкой. Элли исподлобья наблюдает за мной, скрестив руки на груди.
– Не хочу к Фэй.
Господи, только не это. Только не скандал. Хлопья с теплым молоком, носки, сумка с игрушками – и вперед. Умоляю, без сцен!
– Я не хочу к Фэй! – она повышает голос и топает босой ногой. Ее лицо угрожающе кривится. – Не хочу хлопья! Не хочу носки!
Спасибо тебе, Господи. Ты меня просто выручил.
Не обращая внимания на крики, я надеваю кроссовки на ее босые ноги, сую ее негнущиеся руки в рукава куртки, швыряю остывшие хлопья с молоком в мусорное ведро и тащу рыдающую дочь к машине, где усаживаю ее в детское кресло, пристегиваю ремень, завожу машину и на всю катушку врубаю радио, чтобы заглушить ее вопли.
– Я не слышу тебя, Элли! – пытаюсь я перекричать шлягер, который передает «Вестлайф». Одновременно я стараюсь усмирить внутренний голос, который твердит, что беда не в этом.
– Она не завтракала, – виновато говорю я Фэй. – И она не в духе.
– В духе! – шмыгает носом Элли, и на глазах у нее закипают свежие слезы. – Ты сама не в духе, мамочка. Ты плохая! Уходи!