Квартира находилась на четвертом этаже стандартной пятиэтажки. Подъезд, как это свойственно стандартным домам в стандартных городах, был загажен детьми из соседних квартир и их приятелями, которые целыми днями толпились на лестничных площадках всех этажей. Но сегодня, как ни странно, в подъезде никого не было. И это почему-то совсем не удивило Святозарова, хотя в любое другое утро это показалось бы ему чем-то необъяснимым. Но сегодня было тихо. Он спустился по заплеванной лестнице и вышел на улицу. Было действительно прохладно, но все-таки уже не так холодно, как могло быть. Весна чувствовалась. Дмитрий Сергеевич не ощущал в душе тяжести, которая обычно бывает, когда принимаешь подобные решения. Почему-то было легко. Единственно, о чем он подумал, оглядываясь на окна своей квартиры – выключил ли он плиту, но это длилось недолго. Он уже жил другой жизнью, еще не понимая, какой, но другой. И ничего сколь-нибудь страшного или неприятного он в этой новой жизни не ощущал. Только предательски урчало в животе. Мысль о безлюдном стадионе его грела, влекла на стадион и потом куда-нибудь дальше. Потом. Сейчас же Святозаров старался не смотреть в лица прохожих, чтобы не наткнуться на знакомого. Его шаг все убыстрялся и убыстрялся, уводя все дальше от дома. Он перестал прислушиваться к утробным звукам и даже улыбался, но как-то по-другому, не как обычно. Настроение было хорошее, чего тоже давно не бывало. «Может, и не было никогда, – подумал Дмитрий Сергеевич, – или, по крайней мере, очень давно…". Настолько давно, что он уже даже и не вспомнил бы когда. Да он и не пытался этого делать.…
Впереди показалась вышка с прожекторами – это был стадион. Еще каких-нибудь два квартала и он будет совсем свободен, если не сказать больше. Дмитрий Сергеевич шел уже не так быстро, как в начале, выйдя из подъезда, поскольку цель была более чем обозрима. Он, скорее, шагал. И теперь можно позволить себе закурить. Он и закурил, глубоко затягиваясь. Даже жадно. Так, как будто не курил несколько часов кряду и теперь наверстывал упущенное удовольствие. Так бывало, когда он был увлечен каким-нибудь делом и на перекуры совсем не было времени. Сейчас же он так затягивался, потому что это была его первая сигарета, выкуренная на свободе. И от этого она казалась замечательной, и даже не горчило во рту, как обычно. Приближение границы, а именно так он определил стадион – граница, переступив которую, попадаешь в новую, неведомую жизнь – пьянило. Ощущение было новым и от того странным. Святозарову хотелось закричать от нахлынувшего на него волнения, но он себя сдержал – границу он еще не пересек.