Хурделица увидел замешательство противника и, протянув ему свой пропуск-пайцзу, сказал на татарском языке:
– Ты ошибся, начальник. Мы не воруем. Мы сами жестоко караем за воровство и грабеж. Соль мы берем по повелению едисанского сераскера. Вот его пайцза.
Юзбаши хотелось ускакать подальше от казачьего табора, не теряя своего достоинства. Он не взял даже пайцзу из рук неверного.
– Зачем мне твоя пайцза, хитрый гяур, раз едисанский сераскер имел глупость дать ее тебе? Бери свою соль да убирайся поскорее отсюда, не то твоя грязная шкура отведает вот этого! – пригрозил нагайкой юз-баши и, повернув коня, поехал со своим отрядом к Хаджибею.
Как только турецкие конники исчезли за холмом, Кондрат приказал спешно грузить соль на возы и готовиться в обратный путь. Нужно было как можно скорее уходить из этих мест. Каждую минуту сюда мог нагрянуть более многочисленный отряд султанских солдат. Это не сулило чумакам добра. Имея перевес в силе, турки вряд ли отказались бы от соблазна напасть на табор. Ни янычары, ни спаги никогда не брезгали никаким разбоем. Чумацкие волы, соль, оружие, даже изношенная казацкая одежда – все было для них приманкой.
Пока чумаки собирались в путь, Кондрат решил выполнить поручение Луки – увидеться с хозяином хаджибейской кофейни Николой Аспориди. Идти в форштадт ему, человеку, знающему путь туда только по рассказам, было неразумно. Поэтому Хурделица взял в спутники Семена Чухрая, который хорошо знал эти места. Семен, надеясь выведать у хаджибейских жителей что-либо о судьбе своей жены, охотно согласился сопровождать Хурделицу.
– Пойдем к Ашотке. Его хутор от табора нашего недалечко, в версте стоит, на берегу этого же лимана. Ашотка поводыря нам даст, чтоб султанцы по дороге не шарпали, – посоветовал Чухрай Хурделице.
Так они и решили.
Кондрат знал от Бурилы и Луки, что Ашот вел бойкую торговлю лошадьми, которых угоняли во время разбойничьих набегов ордынцы у оседлых жителей Ханщины – украинцев, молдаван, русских. Ходили слухи, что и сам Ашот тайно занимался грабежом. Будто бы он со своей шайкой совершал набеги на слободы, хутора, зимовники и даже становища татар. Про него говорили, что он, смотря по надобности, клянется всеми богами, а во время разбоя грабит и убивает каждого, кто попадается ему на пути, невзирая на его веру и национальность.