В сторонке прыщавый и худосочный участковый-младлей опрашивал с
пристрастием сообщившего о страшной находке бомжа, самолично
«прописавшегося» в этом самом подвале.
Иваныч козликом «прыгал» с фотоаппаратом вокруг крестовины,
стараясь снять труп с разных ракурсов. Его, то и дело сверкающая
мощная вспышка, болезненно слепила следователей, заставляя их
материться сквозь сжатые зубы. Время от времени Иваныч, как бы
невзначай, толкал «под руку» и задевал фотоаппаратом медэксперта
Музыкантова, склонившегося над трупом.
- Иваныч, достал! – выругался Музыкантов, оторвавшись от
тщательного обследования странного ожога на груди трупа. - Ты мне
когда-нибудь голову своим аппаратом пробьешь!
- Да ты не суетись «под тесаком», Лень! – довольный
«произведенным эффектом», отозвался фотограф. - Я уже почти
закончил...
Иваныч, закончив съемку, закрыл объектив фотоаппарата крышечкой
и отошел в сторонку. Воровато оглядевшись и удостоверившись, что
никто за ним не наблюдает, фотограф незаметно вынул из внутреннего
кармана пиджака плоскую фляжечку и свинтил с нее колпачок. Еще раз
оглядевшись, он быстро поднес фляжку ко рту и сделал пару коротких
глотков. После, закрыв фляжку, он спрятал её в карман и довольно
выдохнул, ароматизирую затхлый подвальный воздух тонким ароматом
чистого спирта.
- Что скажешь, Леонид Ильич? – Ольшанская вопросительно
взглянула на медэксперта.
- Ну… Что тут сказать? – развел руками Музыкантов, «отрываясь»
от изучения трупа. - Вскрытие покажет... А так, навскидку, время
смерти: примерно часа два-три после полудня... Ну, может, чуть-чуть
попозже – экспертиза покажет.
Пока Музыкантов говорил, Ольшанская внимательно разглядывала
мертвое тело. Её взгляд, то и дело, задерживался на уродливом ожоге
круглой формы, похожим на большое тавро, каким клеймят на фермах
лошадей и быков. Красные рубцы из обожженного мяса «складывались» в
три свастики: одна – правосторонняя, большего размера в центре, и
две левосторонних, поменьше, по краям. По «ободку» ожога шли
переплетения каких-то иероглифов с рядом непонятных символов и
знаков.
- Как думаете, Леонид Ильич, что это? – поинтересовалась она,
указав на ожог.
- А чего тут думать? – неожиданно вмешался в разговор капитан
Самойленко. - У какого-то нацика или скина чердак напрочь снесло,
растак! Во, какую свастику до самой кости на грудине бедолаге
выжег! «Любо-дорого» посмотреть, растак!