[2]
Ну, еще бы неплохо было бы перекусить
что-нибудь, а то в желудке - только вода из горбатой уличной
колонки. Хорошо бы еще и денежек чуток. Но просить этого нельзя.
Слишком наглые попрошайки сочувствия не вызывают. А вызывают
желание прогнать взашей. Про то, что я голодный - должна сама
понять, да и работников принято кормить, про отсутствие денег я уже
два раза намекнул, дальше - все зависит от доброты
бабушки.
- Помочь, говоришь? Пошли.
Из бочки с водой старуха извлекла и
вручила мне колун. Старый, много поработавший инструмент:
потемневшее отполированное руками топорище, сам колун чуть
подернулся ржавчиной, вместо клина вбиты несколько
гвоздей.
Эх, поработаем! Вспомним
молодость!
Я скинул футболку - она у меня одна, и
пачкать ее не стоит - выкатил чурку побольше вместо колоды и
принялся за дело.
Чем хороша ольха: если она спилена не
так давно - а эта спилена недавно - то колется она легко. Чурки
звонко разлетались, превращаясь в аккуратные поленья, резко
пахнущие свежей древесиной. Отлетали острые щепки, пугая кур. В
теньке под сараем чесался Бугай - тот самый песик со слишком
большой для него кличкой. Один раз зашла еще какая-то старушка,
видимо, соседка или подруга Маграны Карадьевны. Поздоровалась без
особого удивления, я поздоровался в ответ, этим наше общение и
ограничилось.
Под ольхой пряталось несколько
приличных березовых чурок, плотных, суковатых, вот с ними я
повозился. Прежде чем взяться, с тайной надеждой поинтересовался у
бабушки, нужно ли их колоть: вдруг они для каких хозяйственных
надобностей припасены? Увы, увы. Ничего, справился.
Уже наступил вечер, когда я смывал пот
и пыль из висящего на заборе рукомойника, с удовольствием оглядывая
ровную пирамиду наколотых дров. Ай да я, ай да молодец!
- Держи, Ерик, - из-за спины появилась
рука с вафельным полотенцем, сероватым и жестким как наждачка.
Таким, наверное, и вправду бриться можно. Вместе с кожей. Я вытерся
докрасна и надел футболку:
- Спасибо, Маграна
Карадьевна.
- Да ладно, называй уж как все:
бабушка Мара[3].
Я чуть не подавился.
- Пойдем уж, покормлю,
беспризорник.
Мы вошли в дом. Короткий коридор,
упиравшийся в массивный деревянный шкаф. Справа - проем в комнату,
закрытый занавеской, слева, тоже за занавеской - кухня.
- Присаживайся.
Я опустился на скрипнувший табурет и
огляделся по сторонам. Высоко под потолком - черная тарелка
динамика радиосети, прикреплена кнопками пожелтевшая фотография.
Солдат, в гимнастерке с "разговорами"