– Ничаво не сделаешь! – отозвался кто-то.
– Известно, бабы – кто им рад? – проговорил рассудительным тоном мужик, исполнявший за минуту пред тем должность полицейского.
– Такой уж, видно, ихний род! – смеясь, заметил другой.
– И диковинное это, право, дело… – начал было снова старик; но третий мужик, малый лет тридцати, косой, как заяц, и рябой, как кукушка, который во все время предыдущего разговора ощупывал лошадь торгаша, рассматривал с величайшим любопытством его сбрую и подводу, перебил его:
– Отколева бог несет? – спросил он.
– Еду, то есть, откуда?
– Нет, каких примерно губерний? – подхватил рябой мужичок, укладывая локоть правой руки на облучок, а пальцами правой руки притрогиваясь к оловянным зеркальцам, сверкавшим из бумажного свертка.
– Губернии Ярославской, – словоохотливо возразил старик, – а вы, братцы, здешние?
– Здешние, – отозвались мужики, причем тот, который лежал на локте, приподнял угол бумаги, скрывавшей мотки с шелком.
– Ваша деревня как, братцы, прозывается… Марьинское?.. так, что ли?
– Марьинское…
– Так и есть; стало, здесь… так и сказывали: на третьей версте, сказывали, от большой дороги, – проговорил старик, озираясь на стороны. – Скажите, братцы, нет ли у вас такого мужичка… Тимофеем звать?.. не припомню только: Федосеев ли, Демьянов ли…
– Есть… Федосеева нет, а Демьянов есть.
– Какой-такой Демьянов? У нас трое Демьяновых. Вон насупротив один… вон…
– Эй, братцы! уж не Лапша ли? – ухмыляясь, спросил весельчак.
– Какой Лапша?
– А так прозвали у нас одного мужичка Лапшою… Лапша да Лапша – так и стали звать.
– Тебе, дядя, как сказывали?
– Сказывали: как въедешь, говорит, в околицу, на левой руке, тут и живет… никак пятая изба, никак шестая с краю… не помню…
– Ну так и есть, Лапша! – воскликнул рябой мужичок, отличавшийся любознательностью.
– Стало, есть какая надобность?
– Нет, брат его наказывал кланяться, – возразил старик, принимаясь за укладку товара.
При этом известии мужики переглянулись между собою, после чего глаза их с заметным любопытством обратились к старику, и все разом заговорили:
– Где ты его встрел?.. где?.. в коем месте?..
– Нонче зимою встрел, ехамши из Алексина.
– Ах он, разбойник! – закричали мужики в один голос.
Восклицание было так неожиданно и вместе с тем так единодушно, что торгаш невольно поднял голову и взглянул на них пристальнее.