Калика помолчал, затем, видя, что рыцарь в нетерпении ерзает, ждет ответа, сказал нехотя:
– Другая опасность… Что-то связанное с чашей. Хотя почему? Не пойму.
Томас прошептал в суеверном ужасе:
– Обереги сказали?
– Они.
Томас перекрестился, поплевал через левое плечо, с опаской осмотрелся – они двигались через пустое пространство.
– Пресвятая Дева, сохрани и защити!.. Сэр калика, если ты мог подумать обо мне плохо, то я сам виноват. Дважды спасал, а я не доверю такую малость?.. Сэр калика, я в самом деле везу не простую чашу!
Он замолчал, но калика ехал неподвижный, рослый, нахмуренный, смотрел на дорогу перед собой.
– Сэр калика, ты слышал что-либо о… Святом Граале?
Томас задержал дыхание, последние слова почти прошептал, но ему показалось, что прогремели, как раскаты грома. Калика метнул острый как нож взгляд, спросил отрывисто:
– Она самая?
– Она, – ответил Томас удивленно. – Ты… слышал? Язычник?
– Когда ваш бог Христос был распят, – сказал калика, – один из учеников тайком подставил чашу, собрал драгоценную кровь… Она? С той поры чаша считается у вас священной – Святой Грааль.
Томас прошептал, опасливо оглянувшись по сторонам:
– Видишь, даже до язычников докатилась слава Святого Грааля. Многие рыцари отправлялись на поиски: сэр Галахад, сэр Ланселот, сэр Говен, сэр Парцифаль… Но пришлось совершить крестовый поход, чтобы освободить от неверных сарацин святой город Иерусалим, Гроб Господень, священные места, где хаживал наш Господь…
– А как чаша попала к тебе? – прервал калика.
– Был страшный бой, сэр калика. Не скажу, что она сама кинулась в мои руки.
– Но есть предание, – бросил калика жестко, его глаза впились в Томаса, – что чашу может брать лишь чистый душой! А все другие, мол, заболевают, гибнут в страшных муках…
Томас опустил глаза. На щеках выступил яркий румянец, растекся по всему лицу, охватил шею. Даже уши заполыхали так, что от них можно было бы зажигать факелы.
– Сэр калика… Возможно, я погибну в страшных муках, но довезу чашу в благословенную Британию! Пусть благодать падет на головы племени англов, народа, который чтит Христа… и за который я готов отдать жизнь!
Кони шли рядом, ноги в стременах касались, а люди в поле провожали всадников встревоженными взглядами. Оба огромные на пустынной дороге, где ни деревца, ни куста, кони под ними франкские – огромные, тяжелые, с толстыми ногами, а стальные подковы с хрустом крушат твердь земли. Доспехи массивного рыцаря блестят, в лучах заходящего солнца словно залиты густой кровью, а всадник рядом вовсе сгусток ночи – в черном плаще, с надвинутым на лоб капюшоном, мрачный, неподвижный, полы плаща развеваются, как крылья черного ворона.