Потолок бешено закрутился, но сознания Денисия не потеряла. Она лежала на полу, смотрела на этот вертящийся потолок и беззвучно плакала. Плакала от страха за себя, от жалости к сестре, и к себе, и к другим сестрам…
Сквозь страх и жалость пробивалась ненависть к банкиру и уже сквозь ненависть – непонимание: как такое могло произойти? Он же муж ее. Он же любил Зойку…
Потолок вдруг остановился, и мелькнула мысль:
«Это что же получается, убил, и все? И концы в воду?»
Денисия с унизительной ясностью осознала разницу между собой и банкиром. Разницу, созданную не природой, а обществом. Он может безнаказанно убить, а она – нет. И попробуй его разоблачи. Ей никто не поверит. В милиции ее и слушать не станут.
Может, даже сами ее и сдадут на расправу банкиру.
А почему бы и нет? Все возможно в стране, в которой одних годами держат на нарах за мешок моркови, а другим присуждают девять лет условно за краденые миллионы. Девять лет – условно! Это же смешно. Почему не пожизненное? Или, еще лучше, приговорили бы к смертной казни условно. Его уже давно казнили, а он по-прежнему ворует…
– Господи! – завыла Денисия. – О чем я думаю?
Зойка! Зоенька моя!
И тут ее осенило: «Я же труп! Труп, если вякну о том, что слышала… Что же делать? Молчать?»
Ее переполняла злоба, переполняла ненависть к банкиру. Ненависть просто сводила с ума.
«Моя сестра, моя Зойка, моя красавица мертва, а этот ублюдок, этот мешок с дерьмом будет жить в свое удовольствие?! Ну уж нет!»
Денисия вскочила на ноги и под клацание собственных зубов принялась судорожно сдирать с себя одежду. Оставшись в одних трусиках, она сбросила с Зойки плед и аккуратно ее раздела. Осторожно, стараясь не испачкаться в крови, она натянула на Зойку свой свитер, грубую драповую юбку, дрожащими пальцами застегнула «молнию» на бедре и, придав телу прежнее положение, вернула на место плед.
Осталось самое тяжелое: надеть на себя вещи сестры. Денисия подержала в руках Зойкино шерстяное платье – дорогущее, о таком невозможно даже мечтать – и, собравшись с духом, оделась.
В прихожей она отыскала Зойкину шубку и сумочку с ключами от дома, от гаража, от машины, от квартиры… От всего, что было у Зойки. Документы Денисия знала небрежность сестры – наверняка остались в машине.
Надев на свои стройные ножки стильные Зойкины сапоги, Денисия вернулась в гостиную, глазами, полными слез, глянула на сестру, шепнула: «Прости» – и хотела уже уходить, но вдруг испуганно ахнула и бросилась в кабинет банкира за ножницами.