— Красиво поешь. Я бы на твоем месте тоже так сказала, –
дернула я плечом.
— Хм, – сузил он глаза, и снова окинул меня жарким взглядом,
от которого я покраснела. — Сама ко мне прибежишь, кудрявая.
— Не прибегу!
— Прибежишь, – хохотнул Андрей. — И я еще подумаю, прощать
ли тебя.
— После дождичка в четверг.
— После дождичка. В четверг. Но ты прибежишь, – довольно
кивнул он, преисполненный уверенности, что именно так и будет.
А вот дудки.
АНДРЕЙ
Какого хрена я должен объясняться, если Лиза сама
накосячила? Нормально девчонки устроились – подслушала, что-то додумала, что-то
нафантазировала, сама в это поверила, обиделась, и свинтила. А теперь давай,
Андрей, объясняйся, ведь виноват именно ты! А я, вся такая несчастная, и вообще
жертва.
Вот на кого Лиза меньше всего похожа – так это на жертву.
Все нервы эта зараза вытрепала, еще когда мы встречались, все время настороже
приходилось быть. В итоге не устерег – послала мне средний палец, сбежала, чем
окончательно выбесила. Ушла бы молча, или записку бы оставила – я бы за ней
погнался, приволок обратно, и объяснился. А потом наказал бы. Но Лиза ни черта
не сказала, просто послала. И сейчас продолжает меня пилить, только хренушки,
теперь ее очередь.
— Так, ладно, кудрявая. Жди, – сказал, и вышел из дома, не
забыв прихватить запасной комплект ключей – а то с Лизы станется закрыться, и
сделать вид, что она в домике.
Витёк, как я и думал, не уехал. Сидит в машине, и ждет, пока
Лиза к нему выйдет. Извиняться. Ага, от нее должешься извинений, как же! Но
конкретно в этом случае вредность кудрявой мне только на руку.
— Открывай, – стукнул пальцами по окну, обошел машину, и сел
рядом с братом. И тут же закатил глаза. — Селин Дион? Серьезно? Ты настолько
ванилька, Вить?
— Отвалил бы ты уже от меня, – он нахмурился, но плаксивую
песню вырубил. — Что пришел?
— Сказать, что вы с Лизой расстались.
— Она мне этого не говорила!
— Я говорю, Витёк. Я, – подмигнул ему. — Рассусоливать не
собираюсь, итак много времени на тебя потратил. Просто говорю: вали отсюда
нахер. Увижу рядом с Лизой – ручки и ножки поотрываю, а иными словами – морду
набью. И не только морду. Больно будет, Вить, так что не рискуй. И уезжай. Вы
расстались. Я не шучу.
Открыл дверь, вышел в молчании, и только как собрался
захлопнуть дверь, Витя опомнился. Вскинулся, возмущенный: