- Кто там?
- Эт я, открывай.
Тишина. Ушла, что ли? А, нет – послышался скрежет ключа, и в проёме нарисовалась она. Выжженные белокурые волосы накручены на крупные бигуди, красный шелковый халат с претензией на роскошь давно потерял былые краски, в пальцах - неизменная сигарета.
Сколько он её не видел? Кажется, с нового года, да и по телефону они крайний раз разговаривали в июне, в день её рождения.
Мама. Странное слово, совсем для него чужое. Мысленно он давно называл её просто - Она. "Она" как-то ближе.
- Ну привет. Чего тебе? – кивнула она и глубоко затянулась. Длинные ногти покрывал малиновый лак - кончики облупились, но женщину, похоже, это мало трогало.
- Я войду?
- Валяй, - безразлично повела плечом и посторонилась.
В квартире стояла небывалая духота, хоть топор вешай. Пахло какой-то дрянью - сигаретным дымом с примесью чего-то восточного, ужасно приторного.
Каждый угол прихожей был завален невиданной хренью – расписные китайские коврики, причудливые статуэтки, глиняные вазы; стена пестрела картинами с изображением безвкусной мазни, хотя мама называла это гордо – живопись.
Когда-то она с упоением рисовала - день и ночь, мечтала стать великой художницей, а когда поняла, что её каракули даром никому не нужны, разочаровалась и ударилась в шитьё. Перешивала всё, на что упал взгляд - шторы, постельное белье, скатерти, рубашки сыну. Аляпистые, с кривыми стежками и плохо подогнанными лекалами. Так вышло, что там тоже не срослось, мечту стать именитым модельером она оставила примерно через пару лет и, затолкав метры ненужной ткани в забитый до отказа шкаф, принялась писать любовные романы. Она искренне полагала, что у неё талант - стучала ночами по старенькой клавиатуре, ваяя нетленку за нетленкой, но, получив в интернете массу разгромных отзывов, завязала и с этим, уйдя в затяжную творческую депрессию и очередные поиски себя.
Увы, его мама была абсолютно бездарной, но чувство собственного великолепия мешало ей это признать. А ещё она была жутко заносчивой, высокомерной, с полностью атрофированным чувством материнского долга.
«Я тебя выносила, а дальше ты уж как-нибудь сам», - таков был её девиз по жизни.
Плохо так говорить, наверное, но по-мужски Влад понимал отца, который бросил их, когда сыну исполнилось всего лишь семь месяцев. Да, он поступил как последний отморозок, оставив маленького ребёнка, но ведь и жить с его матерью – невыносимо! После школы Влад сам с радостью свалил из дома, и его родительница только перекрестилась… бы. Если бы верила в Бога. Георгина Рудольфовна была ярой атеисткой - не признавала никакого бога, ну за исключением Шивы и Брахмы в тот период, когда увлекалась индуизмом.