– Да ведь это сильфий! – воскликнул он, втянув ноздрями воздух. – У нас им лечат овец.
– А в Афинах и в Риме, да и во всем мире, – сказал Ганнибал, – им пользуются от всех болезней.
Масинисса удивленно щелкнул языком:
– Люди пускаются в далекие плавания, подвергают свою жизнь опасностям ради слоновых бивней и сильфия! Они теснятся в городах, когда есть столько степей и лесов.
Прошло не более недели, и Масинисса, как казалось Ганнибалу, немного освоился с суетой города. Он ходил по тротуарам, не натыкаясь на прохожих. Слыша вопли избиваемых рабов, уже не бросался в дом, чтобы за них заступиться, не выпускал на базаре из клеток певчих птиц, не заплатив за них денег.
Ганнибал стал отпускать Масиниссу одного.
Из прогулок по городу Масинисса стал возвращаться поздно. У него было удовлетворенное лицо и сияющий взгляд.
– Тебе нравится наш город? – спрашивал Ганнибал, радуясь хорошему настроению своего подопечного.
– Мне никогда не было так хорошо, как сейчас, – отвечал нумидиец.
Однажды, это было после полудня, Масинисса вернулся без своей войлочной шляпы, в разорванной тунике.
– Что с тобой? – удивленно воскликнул Ганнибал. – Где ты был? Тебя искусали собаки?
Юноша яростно сверкнул глазами.
– Да, собаки, карфагенские псы! О, я им еще покажу! Я им заткну глотки.
– Успокойся, расскажи по порядку, кто и почему тебя оскорбил.
Нумидиец взглянул в глаза Ганнибалу, и тот прочел в них такую грусть, что первым его порывом было обнять юношу, попавшего в какую-то беду.
Масинисса говорил торопливо, сбивчиво, вскакивал и снова бросался на ковер, хватаясь руками то за голову, то за грудь.
– Я шел по улице к гавани, чтобы снова взглянуть на корабли, пришедшие из той страны, где восходит солнце. У храма Танит меня обогнали рабы с крытыми носилками на плечах. Из носилок легко, как опускаются на землю птицы, вышла девушка. Я не знал, кто она, но сердце мое рванулось к ней. Ты слышишь, как оно бьется, мое сердце? Я смотрю на тебя, а в глазах у меня она. Будто меня околдовала богиня Танит. Я стоял, прислонившись к колонне, и мне казалось, что до этого я не жил на свете. Она вышла из храма и исчезла за пологом носилок, словно мне она приснилась. Весь следующий день я провел у храма, и нищие, просившие милостыню, уже показывали на меня пальцами, как на старого знакомого, а голуби Владычицы привыкли ко мне и ходили у моих ног. И я дождался ее. В тот день она меня увидела. Какие у нее светлые и сияющие глаза! Когда она вышла из храма, я подошел к ней. Она отослала рабов, и я проводил ее. Если бы ты знал, как мне хотелось, чтобы дом ее был на другом конце города… нет, в другом городе, в другой стране! Тогда мы шли бы рядом долго-долго, пока на небе не вспыхнут звезды, и снова день, и снова звезды, звезды, звезды. Но путь до ворот ее дома показался мне кратким, как тень в полдень, а время до следующей встречи с Софонибой – вечностью.