- Не, Леха. Насчет родовитости это ты все правильно говоришь, но
дело не в этом, - писарь покачал головой, - У кого красная дорожка
как у нас, те имеют сопротивляемость. Моги из таких редко
получаются, зато противостоять заклятиям нам легче.
- А у кого зеленая? – спросила Ольха.
- Те, у кого зеленая, вместо сопротивляемости имеют наоборот,
восприимчивость, - Гаврила Михайлович посмотрел на Ольху долгим
оценивающим взглядом, - Из вашего брата самые сильные моги и
получаются, но удар вы держите плохо. От поля боя вам лучше
подальше держаться.
- А что, разве нельзя заодно развить в себе и сопротивляемость?
– спросила она с девичьей непосредственностью.
- Ну я так слыхал, что можно, - невозмутимо ответил писарь, -
Правда, получается далеко не у всех...
На этом Гаврила Михайлович предложил разговоры закончить,
«потому как проку от них одно что от пердежа» и старики взялись
вырабатывать у нее сопротивляемость. Они вышли на небольшую
полянку, и Гаврила Михайлович заявил, что пусть еще Ольха
поработает с Лехой, а он посмотрит пока.
Дядя Леша до этого уже испробовал на Ольхе весь свой невеликий
арсенал заклятий и теперь пошел по второму кругу. Уже зная его
возможности, два заклятия из трех Ольха отбивала или останавливала.
Однако, продержалась она все равно недолго. После того как Ольха
пропустила очередное заклятие, причем довольно простое, ей снова
пришлось отправляться в воду.
Торчать в холодной воде ее опять заставили до посинения «для
восстановления тонкого составу». Окунали опять-таки с головой. И
пока она глотала носом холодную речную воду, «восстанавливая
состав», два старых бойца сидели на мостках с предельно возможным
уютом. Спины они подставили довольно еще жаркому солнцу, а босые
ноги опустили в речку, и лениво о чем-то переговаривались. «Вот
ведь, два пердуна, удобно, видать, устроились. Плеши на солнце
греют и языками чешут, - думала она, - А про меня они там не забыли
часом?»
Когда ей разрешили вылазить на берег, у нее опять зуб на зуб не
попадал. Ольху снова завернули в старую овчину и накормили ухой.
Михалыч на этот раз отказываться не стал и тоже поел. Потом они еще
некоторое время сидели и пили чай, будто забыли, зачем они здесь. И
когда Ольха уже начала ерзать, выискивая миг, чтобы напомнить о
цели своего пребывания здесь, писарь заговорил: