- А что, так можно разве?
- Человек способен направлять внимание, удерживать внимание,
человек так же способен «не обращать внимание». Ты же не обращаешь
внимания на воздух, до тех пор, по крайней мере, пока тебе его
хватает для дыхания…
Не сказать, что Ольха все хорошо поняла, и уж тем более, что
согласилась с доводами старого вояки, но ей просто надоело сидеть
без дела. Болтовней о нифрильной могии она и в академии была по
горло сыта. Ольха предложила закончить с разговорами, и писарь с
легкостью согласился. После этого для нее начался самый странный
урок нифрильной могии, который скорее можно было бы назвать уроком
«противомогии».
Дядя Леша и Гаврила Михайлович встали друг напротив друга на
разных концах поляны, будто и впрямь собирались сейчас биться.
Ольху поставили за спиной заставника:
- Слышь, Ольха, - крикнул ей Михалыч со своего места, - Из-за
Лехиной спины не высовывайся пока, а не то с непривычки «чердак»
сорвет.
- Так ведь за человеком нельзя укрыться от воздействия нифрила,
- прокричала она в ответ.
- Это кто сказал? – в голосе Михалыча послышалась насмешка.
- Так это ж теория нифрилового поля… в академии учат, - пояснила
она из-за дяди Лешиной спины.
Гаврила Михайлович что-то вполголоса высказал насчет академии,
чего она не расслышала, но одно только поняла, что нелицеприятное,
а затем добавил уже громко:
- За человеком может и не спрячешься, а за опытным бойцом вроде
Лехи спрячешься еще как… Ну, готовсь…
Дядя Леша обернулся на волка, и Ольха решила, что ей тоже надо
перейти на оборотка. Но заставник ее остановил:
- Не, не надо тебе. В человеке оставайся.
Из-за спины заставника ей не было видно, что делает писарь, и
дядя Леша, видимо специально для Ольхи, громко проговаривал все его
действия. При этом не забывая над товарищем подшучивать:
- Ну ты что там, Михалыч, забыл, как пятнадчик засветлять? …
А-а, можешь все-таки… Ну, давай, ужасни меня, что ли…
В какой-то миг Ольха почувствовала, как в нее вползает ужас, а
уже в следующий миг этот ужас, первобытный, темный, всеохватный
заполнил ее целиком. Она вперилась взглядом в дяделешину спину,
даже не в спину, а в одну единственную точку где-то между
лопатками.
- Это морок, это морок… - твердила она про себя, - Только не
оглядываться, главное не оглядываться, это морок.