Видя это, Грач засветил очередной пятнадчик и проговорил приказ.
На защитников накатила волна подавленности и неуверенности в своих
силах. Макарка уже хорошо был знаком с этим проклятием. Поначалу
даже руки опускались, настолько оно было действенным, напрочь
выгоняя всякую охоту жить и бороться, оставляя лишь черную
беспросветную тоску. Нападающие тут же воспользовались полученным
преимуществом и резко расширили завоеванное пространство.
Вепрь не остался в долгу и тут же следом окатил третью сотню
«ратным духом». Сотня взбодрилась, уперлась, перестала пятиться и
пошла как пружину сдавливать ряд атакующих. Казалось бы, еще
немного в том же духе и они скинут нападающих со стены. Но! Грач
уже наговаривал свое следующее заклятие…
Хоть Акима и трепло, но в чем-то он прав. Действительно, было
похоже будто Вепрь и Грач играют в какую-то игру, делая по очереди
свои ходы. А от их мастерства в этой игре зависит ни много ни мало
выживание вверенной им роты. Степень их ответственности многократно
вырастала из-за того, что это была рота копейщиков, носящих
нательник из самой малой монеты – копейки, потому что только так,
можно было свести на нет возможность переподчинения со стороны
вражеских мог, но это и делало копейщиков полностью зависимыми от
могии их атманов, потому что сами они были лишены возможности
использовать нифрил в бою.
Сброшенные со стены Бобрами и Макаркой десятки нападавших были
отведены их сотником ближе к месту прорыва, и замыкающая десятка
третьей сотни на какое-то время была оставлена в покое. Макарка
ревниво следил за действиями сражающихся защитников. Ему хотелось
кинуться в гущу сражения, но поскольку без приказа покидать своего
места он права не имел, ему оставалось только наблюдать.
Он отметил, что целители без дела не сидят. То там, то здесь
слышались окрики сотников, это означало что кто-то неудачно упал со
стены. Покалеченного бойца сразу оттаскивали в сторону и к нему со
всех ног устремлялись белые шапочки с красными крестами. Макарка
знал, в таком деле каждое мгновение на счету. Даже со смертельным
ранением боец, получивший вовремя заморозку, обязательно выживал и
полностью исцелялся.
Им объясняли на занятиях, что заклятие заморозки как бы
полностью останавливает работу всего тела, даже дыхание и биение
сердца почти прекращается, тем самым высвобождает телесную силу,
называемую «жива», и перенаправляет ее на исцеление раны.
Единственным ограничением для заморозки было то условие, что боец
должен быть еще жив.