Эти местные боги… может, ещё не поздно попросить их вырастить мне дополнительные зубы в одном укромном месте? И выпускать их по желанию. Иначе прямо не вижу способа избежать акта физической любви с причинением увечий средней тяжести…
Мужики, ворча, выбрались из фургона. Я повернулась на бок, пытаясь сквозь щелястые стены разглядеть, что они там делают. Судя по тому, что смогла увидеть, и по звуковому сопровождению, ребята устраивались на привал.
Желудок у меня прилип к спине и, кажется, уже смирился. По крайней мере, признаков жизни он не подавал. Я осторожно ощупала себя и по мере возможности осмотрела.
Зубы – чистенькие, новенькие, остренькие – уже почти все проросли, только в глубине пара “шестёрок” держалась на честном слове. А, и я лишилась зубов мудрости, на их месте было гладенько, словно там ничего никогда не росло.
Полысевшая голова, кажется, начала покрываться лёгким пушком. Изумляясь скорости, я провела по бархатистой коже. Было такое ощущение, будто дня три назад меня побрили под ноль, и теперь всё это отрастает этаким бархатистым военным ёжиком.
Кожа с меня всё ещё облезала, выглядело это и впрямь не очень. Но меня даже обрадовало: чем хуже я на вид, тем выше шанс не познакомиться ближе с господами бандитами.
Что ещё… похоже, я сильно похудела. Тазовые косточки аж торчали, пальцы были словно палочки, запястье… вокруг него можно было не только ладонь сомкнуть, но и ещё на пару таких же запястий хватило бы. Да меня ветром сносить будет. Какая-то жертва концлагеря, а не женщина.
Ладно, дайте выбраться отсюда, отожраться я всегда успею. Хорошо поесть – это мы всегда с удовольствием.
Зато чувствовала я себя прекрасно. За исключением голода и желания помыться, конечно. Но – я была полна энергии, хотелось вскочить, двигаться, куда-то бежать, что-то делать. Пропала тупая боль в суставах, преследовавшая меня уже пару лет, даже зрение, на которое я никогда не жаловалась, как будто стало острее и ярче.
Снаружи повеяло запахом костра… и шашлыка. М-м-м!.. Рот мгновенно наполнился слюной, желудок взвыл в голос, яростно и возмущённо. Умей он говорить, сейчас бы у меня от мата уши в трубочку свернулись.
Фургон дрогнул. Сзади, в торце, глухо заскрипело, потом темноту прорезала щель. Это открылись дверцы. Я замерла, притворяясь спящей.