— Образцовый. Вон у тебя под глазом
образец твой. Мясо еще приложи.
— Так это я с брусьев упал. На
тренировке.
— А дом ищешь, где брусья живут?
Старая школа. Фронтовики! На мякине
не проведешь.
Я вздохнул.
— Баб Рая, брусья — это официальная
версия. Для родителей. Тебе скажу по блату: кто фонарь подвесил —
понятия не имею. Может, и Тоха. Разобраться хочу.
Прямо кожей чувствую, как оттаивает
пожилая, опаленная войной медсестра, навидавшаяся за свою долгую
жизнь такого, чего нам, соплякам, и не снилось даже. Да и не только
соплякам. Ведь всего-то и надо в общении с ней не врать.
Интересно, а почему так фронтовики
врунов не любят? Я ведь это давно заметил. Может быть, это как-то
связано с проблемой выживаемости в годы военного лихолетья? Врет —
значит, человек ненадежный. И такого спину прикрывать не оставят.
Наверное, так…
— Ладно. Пойду. — Я спрыгнул со
стула. — Спасибо, баб Рая. Все а-атлична! (Ее любимое выражение.)
Вадюха, я зайду перед школой. Давай на полчасика раньше выйдем.
Покажешь этот домик с крышей. Лады?
— Ну.
— Чего ты — «ну» да «ну», —
неожиданно напустилась на него бабуля, — сказано покажешь — значит,
покажешь. Попробуй проспать…
И подмигнула мне. Озорно,
по-девчачьи.
Вот так!
Иногда мне кажется, что она
подозревает… сколько мне лет на самом деле.
Уходить по-английски легко.
Вы попробуйте прийти так же.
Вот у меня, к примеру, не получилось.
Да и любой англичанин сдулся бы на моем месте. Возвращение домой
оказалось шумным и эффектным.
— Да что же это творится такое?! Что
за тренировки у вас такие дикие? Я вот приду завтра к вам в
спортзал. Поговорю с этим вашим тренером. Они что, решили
изуродовать мне ребенка? А ну, иди на кухню, сюда к свету. Боже!
Как можно умудриться — вот так упасть? Подожди, сейчас зеленку
принесу…
— Мама, стой! — кричу в ужасе. — Не
надо зеленку! Мне обработали уже все перекисью и… стрептоцидом.
Зеленка! Не дай бог!
— Да подрался он, — флегматично
заявил отец, только бросив взгляд в мою сторону из-под газеты, — в
глаз получил за что-то.
— Он на пустыре каждую субботу
дерется, — заложил меня с потрохами родной четырехлетний брат и тут
же непоследовательно подставился сам: — А ты мене туда ходить не
разрешаешь…
— Не «мене», а «мне», — автоматом
восстановила гармонию мать, — Витя, это правда? Ты подрался?