– Ну, Кать, ну подумаешь... – Калистратов скривился,
– я же должен был как-то объяснять твой обморок. А что с парнем так
вышло... дело-то обычное.
Леденцова на секунду застыла с гребнем в руке, а
после, повернув к сокурснику холодное злое лицо, медленно
проговорила:
– Тоша, ты слегка напутал. Это для тебя неудачи на
любовном фронте дело обычное. А для меня – вопрос принципа. Дело
профессиональной чести, можно сказать.
Калистратов потрясенно вздохнул:
– Так значит, правда, что ты... ночная
бабочка?
Катька фыркнула и принялась снова орудовать
расческой:
– Дурак ты, Антя. Ты про феромоны когда-нибудь
слышал?
– Это что-то про бабочек?
– Дались тебе эти бабочки, –
Леденцова всё еще смотрела мрачно, но орать, к счастью,
перестала.
– Тогда, – воодушевился Антон сменой настроения, –
знаешь, что? Пошли в «Две луны», а?
Мы ж рядом совсем, я тебе мороженое куплю. В качестве компенсации,
так сказать. Там и поговорим.
Леденцова хмыкнула, потом милостиво кивнула, а
Калистратов направил такси на крышу кофейни, на которой тут и там
были понатыканы красно-белые зонтики.
Друзья не стали спускаться в зал, а выбрали столик
на крыше, у самого края, где через увитую искусственным плющом
решетку открывался впечатляющий вид на ледоход.
– А ты не простудишься? – заботливо поинтересовался
Калистратов, когда Катька подняла воротник плащика. – Ветрено всё
же.
– У меня иммунитет, как у лошади, – отмахнулась
Леденцова и, глянув в меню, мстительно заказала себе мороженое с
натуральной клубникой.
– Не уверен, что у коней уникальная иммунная
система, – пробурчал Антя и, мысленно пересчитав наличность на
стипендиальной карте, ограничился пломбиром.
– Так что там с бабочками?
– Не будь занудой. И не с бабочками, а с феромонами.
Если не вдаваться в подробности, это такие вещества, которые могут
вызывать разные реакции. От страха до обожания.
– А ты...
– А я с ними работаю.
К столику бесшумно подрулила
тележка на колесиках, и друзья сняли с подноса заказ –
аппетитное мороженое в креманках, расписанных крупным алым
горохом.
– Получается, ты химией занимаешься, – Антон
облизнул ложечку, – и потому всегда и со всеми
договариваешься?
– Можно сказать и так, – Леденцова загадочно
усмехнулась. – Я при желании вообще могу тебя в себя
влюбить.
– Э... а, зачем? – Калистратов уронил ложечку в
креманку.