Как-то перед уходом я зашла
к нему в палату. Он лежал и бессмысленным
взглядом смотрел в окно, плотно занавешенное дождем. Непогода
бушевала уже третий день.
— Как надоел этот дождь, —
с наигранным раздражением произнесла я. — Льет
и льет.
Брайс молчал.
— Ненавижу осень. Грязь,
сырость, холод. Бррр! Не то, что летом, — продолжила
я монолог. Ответом мне вновь была тишина. — Такая погода
отлично подходит для самоубийств. Нет лучшего времени, чтобы уйти
из жизни, чем поздняя осень.
Парень моргнул. Отлично, значит,
он все-таки слышит. Меня это воодушевило.
— И как показывает
статистика, именно в такие периоды непогоды происходит
наибольшее число суицидов. Кто-то вешается, кто-то выпрыгивает
из окна.
Я подошла к подоконнику,
перегнувшись через него, посмотрела вниз.
— Третий этаж. Нет,
с третьего этажа не убьешься. Покалечишься,
а то еще и инвалидом останешься,
но не убьешься. А кому хочется быть инвалидом? Разве
приятно, когда не можешь ходить или говорить. А-то вообще
лежишь как овощ и ничего не можешь, только глазами
хлопаешь.
Я говорила все это,
не глядя на Брайса, будто его и не было.
— Гораздо лучше, конечно, когда
руки и ноги целы и голова в порядке. В этом
случае можно столько всего сделать. Можно гулять, бегать,
танцевать, улыбаться, помогать другим, да влюбиться, наконец.
А потом создать семью, родить детей и смотреть, как они
растут. А потом нянчить внуков. Ой, да столько можно
сделать!
Я немного помолчала, глядя, как
толстыми червями сползают по стеклу дождевые капли.
— Ой, заболталась
я что-то. Пора идти домой. Не скучай
и поправляйся.
Улыбнувшись Брайсу,
я направилась к дверям. За спиной раздалось
тихое:
— Она тоже хотела детей.
— Что? — я боялась,
что мне почудился его голос.
— И домик. Маленький домик
голубого цвета с садиком.
Брайс смотрел прямо перед собой,
но я была уверена, что видел он сейчас вовсе
не белоснежную стену палаты. Надо было срочно что-то сказать,
чтобы вытащить его из той раковины, в которой
он спрятался. Но маг заговорил сам. Брайс рассказывал про
свою девушку. Ее звали Ильвария. Она была с ним
в одной группе и погибла, так и не успев стать
женой и матерью. Я слушала его и по моим щекам
катились горячие слезы. Перебивать или торопить не хотелось.
Когда Брайс, наконец, уснул, я еще немного посидела возле
него, размышляя о превратностях судьбы и ее мотивах,
а потом и сама отправилась в спать.