– Как она? – спросил я.
– Весела, как ягненок весной, сэр… с той поры как вы известили ее о том, что приедете. Ну, а до того считала, что подхватила эту самую хворь. Шоумс уже гневался, глядя на то, как она потеет – а она по-настоящему потела! – решив, что нас закроют на карантин. И тут приходит ваша записка, и через какой-то час ей уже стало лучше. Я бы назвал это чудом – если бы нынешняя церковь разрешала чудеса.
Я вошел внутрь. Даже в этот жаркий летний день в Бедламе было сыро. Налево за полуоткрытой дверью находилась гостиная, в которой за исцарапанным столом играли в кости несколько пациентов. В углу, на табуретке, тихо плакала женщина средних лет, крепко сжавшая пальцами деревянную куколку. Прочие пациенты не обращали на нее внимания: здесь быстро привыкаешь к подобным вещам. Справа начинался длинный каменный коридор, в который выходили палаты пациентов. Кто-то стучал в одну из дверей изнутри.
– Выпустите меня! – повторял мужской голос.
– А смотритель Шоумс у себя? – негромко спросил я у Хоба.
– Нет. Он отправился к попечителю Метвису.
– Мне хотелось бы переговорить с ним после того, как я повидаюсь с Эллен. Я не могу задержаться здесь больше чем на полчаса. Мне назначено другое свидание, которого я не могу пропустить. – Опустив руку на пояс, я звякнул кошельком, многозначительно глянув на Гибонса. Во время своих посещений я всегда давал ему кое-какую мелочишку, чтобы Эллен получала пристойную еду и постель.
– Хорошо, я буду в кабинете, – ответил привратник. – А она сейчас у себя в комнате.
Можно было не спрашивать у него, отперта ли ее дверь. В отношении этой пациентки можно было с уверенностью сказать одно: бежать отсюда она совершенно не намеревалась.
Пройдя по коридору, я постучал в ее дверь. Строго говоря, мне не подобало посещать одинокую женщину без свидетелей, однако в Бедламе обыкновенные правила хорошего тона считались избыточными. Эллен пригласила меня войти. Она сидела на соломенном тюфяке в чистом голубом платье с большим вырезом, сложив на коленях изящные руки. Узкое, орлиное лицо ее казалось спокойным, но темно-синие круглые глаза переполняли эмоции. Она вымыла свои длинные каштановые волосы, но их концы уже начинали сечься. Подобные подробности обыкновенно не замечаешь, если не испытываешь влечения к женщине. В этом и заключалась проблема.