Толян сразу понял, в чём дело. Лески дед явно не видел. А Бродяга с удочкой шёл далеко и поэтому просто не попадал в общую картину. Это был шанс. И Толик пошутил:
– Нажрался, видно, браги, вот и буянит.
Дед удивлённо посмотрел на него.
– Якой брагі? – осторожно спросил он и оглянулся.
Студент наклонился, хитро подмигнул и сказал:
– Ну, к примеру, кто-то поставил в сарае бидон бражки, а она в такую жару заиграла так, что крышку сорвало. А тут петушок – золотой гребешок… а!?
Дед посмотрел на него внимательно, достал пачку «Примы».
– Куры, наздороуе… Ая пайду прылягу… Нештау мяне спіна разбалелася.
Толик вынул сигарету, не спеша закурил и, собрав в кучку остатки совести, крикнул вслед:
– Деда, сигареты забыл!
Но тот только махнул рукой и заковылял прочь ещё быстрей. Оставшиеся два старика не подавали явных признаков жизни, однако Толян на всякий случай сказал: «Да пабачэння, грамадзяне». И помчался догонять Бродягу. Петух к этому времени уже подустал и покорно следовал судьбе-злодейке. Короче, продовольственная программа была выполнена на сто процентов, и столь ожидаемый банкет состоялся.
…Слегка выпившие, сытые, довольные жизнью и собой бойцы неспешно возвращались в расположение стройотряда. Когда проходили возле магазина, то вдруг заметили, что от группы людей отделилась худенькая старушка и заспешила им навстречу.
– По нашу душу, – озвучил недобрые предчувствия Поручик.
– Да уж, – согласился Бродяга, – anus profundus grandiosus (большая и глубокая задница, лат.).
– Здарова, хлопцы! – сказала старушка. Парни вежливо поздоровались как ни в чём не бывало. Хотя не было никаких сомнений, что их ждут большие неприятности.
– Як певень, ці ня жосткі быу? Ён старой за майго дзеда на сем гадоу, – она шутила, но лицо её оставалось серьёзным.
Друзья обречённо молчали. Не было им оправдания. Извиняться бесполезно – воровство есть воровство. Но говорить что-то надо, хоть какую-то глупость. Надо, чтобы бабуля видела, что хлопцы хоть и совершили непоправимую ошибку, однако жутко сожалеют. И украли не со зла вовсе, а потому что бестолковые. Друзья действительно раскаивались. Так как в случае письменной жалобы их могли спокойно лишить высокого звания советского студента… Как назло, никакой уважительной причины в голову не приходило. И тут Толян выдал: