Едва увидев Сансет, Селестия застонала и, сгорбившись,
приложилась лбом о столешницу. Звук был тихим и приглушенным,
смягченный горой бумажек.
- Здесь запросы транспортной и офисной службы, - старательно
держа свой голос нейтральным, сообщила Сансет.
Селестия что-то пробурчала, не поднимая головы. Сансет
предположила, что это были самая страшная нецензурщина, на которую
только была способна госпожа мэр. Учитывая, что мэром была Селестия
– не страшнее того, что могла бы сказать пятилетка.
- Там ничего срочного, - успокоила ее Сансет. Дождавшись, когда
Селестия поднимет голову, посмотрев на нее блестящими надеждой
глазами, она продолжила. – Я могу просто сделать вид, что ничего не
получала. Новые сотрудники, пересмотр контракта со столовой, отчет
о тратах…
С каждым произнесенным словом лицо Селестии все больше бледнело,
на последних – она просто закрыла глаза и вновь уткнулась носом в
бумажки. Буквально.
- Ты делаешь это специально… - проворчала она.
Сансет присела в кресло напротив, притулив новую папку
документов на свободное место стола и отхлебнула кофе.
- Я не могу управлять документопотоком, подгадывая все к твоему
перерыву.
Секретарь может еще и не такое.
- Я не настолько жестока, чтобы получать от этого
удовольствие.
Намного хуже.
- И тридцативосьмилетние тетки, плачущие слезами размером с
голову младенца – это совсем не смешно.
Просто уморительно, на самом деле.
Селестия опять приподняла голову, поставив подбородок на
столешницу. Выглядела она совершенно не впечатлённой речью Сансет,
без труда угадав мысленные реплики, которые та вставляла в паузы.
Сансет невозмутимо попивала кофе, прекрасно зная, что ничего ей за
это не будет. Селестия, в любом из миров, могла простить очень
многое, до тех пор, пока это не вредило делу. Сансет не раз и не
два наблюдала, как та ставила на место кого угодно, от
разгневанного подчиненного до федерального инспектора, но в личных
отношениях сложно было найти более безответную грушу для битья.
Сансет собиралась наслаждаться этим до самого конца.
Как и ожидала бывшая пони, ругаться по этому поводу Селестия не
стала. Вместо этого она нашла другой повод – тот, что волновал ее
намного больше собственных неприятностей.
- Ты опять издеваешься над Колином, - нахмурилась она, разглядев
эмблему на стаканчике кофе.