По нашему мнению, данные соображения говорят о том, что предельные антропологические проявления не годятся для того, чтобы стать прочным фундаментом феноменологического исследования существа человека, и их нельзя считать определяющими для человека.
Но автор синергийной антропологии считает иначе. Видимо, решив таким образом задействовать потенциал православной духовной традиции, он смешивает смысловое понятие границы со взаимодействием и даже с реальным превращением человека во что-то более высшее – «претворением в инобытие», «реальным трансцензусом». Однако такое понимание границы мало что дает в плане постижения человеческого существа как такового. Ибо, если мы не знаем, что такое человек, то мы не можем толком сказать, что во что превращается, и что с чем взаимодействует. Поскольку под онтологической границей автор явно понимает взаимодействие с Богом, то ему следовало бы постараться определить сходство и различие Бога и человека как его творения, и вытекающую отсюда их сущностную связь.
Само проведение границы требует знания сущности, ибо ее можно провести и неправильно. Феноменологически знание сущности должно возникнуть в ходе работы с феноменами и опираться на открывшуюся очевидность. И автор синергетической концепции человека вынужден для установления границы определять сущность человека, но определение это берется не из феноменологического анализа опыта, а из каких- то существующих теорий. Тем самым нарушается основной принцип феноменологического исследования, стремящегося прежде всего к непредвзятому описанию феноменов.
Для определения главной, онтологической границы автор вынужден постулировать смертность и ее неприятие человеком как главное его качество, то есть тем самым характеризовать его сущность. Он говорит об «основоустройстве» (Grundverfassung) человеческого существования: она коренится в смертности человека, в изначальной природе его отношений со смертью. Здесь автор вынужден как-то определять человека. Он вынужден характеризовать какие-то предикаты постоянной сущности человека.
Для определения другой, онтической границы он вводит определение человека как сознания: «Так, по самому определению, Бессознательное есть Иное сознания; и если обладание сознанием мы (как это твердо принято) включаем в круг определяющих предикатов Человека, то Бессознательное есть и Иное Человека – определенный род Иного, не исчерпывающий собою его многообразия».[11] Но само это определение человека как только сознания принимается некритично, без должного рассмотрения как Deus ex machina. Такое определение сразу вызывает массу вопросов. Например, как же быть с телом? Неужели кто-то будет отрицать, что человек – телесное существо?