Стремясь приумножить те богатства, которые должны были достаться Майклу, Марион незаметно для себя сама полюбила бизнес. Он стал ей почти так же дорог, как и Майкл.
– Привет, мам. Ты прекрасно выглядишь.
Вздрогнув от неожиданности, Марион открыла глаза и увидела сына. Майкл стоял на пороге гостиной и улыбался, а Марион едва не заплакала по-настоящему. Больше всего на свете ей хотелось броситься к нему навстречу, обнять и прижать к себе, как когда-то, но увы – она не могла этого себе позволить. Вместо этого она только слегка улыбнулась в ответ на приветствие сына.
– Я не слышала, как ты вошел.
В этих словах не было приглашения подойти поближе, как не было никакого намека на то, что Марион на самом деле чувствовала. Разобраться, что творится у нее, в душе всегда было трудно, порой просто невозможно.
– Я открыл дверь своим ключом, – объяснил Майкл. – Так можно мне войти?
– Конечно. Может, ты хочешь перекусить?
Майкл медленно вошел в комнату и огляделся по сторонам с таким видом, словно он впервые видит роскошную обстановку и обшитые темными дубовыми панелями стены. На губах его играла неуверенная улыбка. Потом он вдруг посмотрел на стоявшую перед матерью тарелку и облизнулся, словно мальчишка.
– Гм-м... что это у тебя такое? Шоколадные, да?
Марион усмехнулась и покачала головой. Похоже, в некоторых отношениях Майкл все еще оставался ребенком.
– Это профитроли. Хочешь?.. Я думаю, Мэтти еще здесь. Она убирается в кладовке, и...
– ...И доедает, что еще осталось, – закончил Майкл, и они оба рассмеялись шутке, в которой, как было прекрасно известно обоим, было достаточно много правды. Потом Марион взяла со стола колокольчик и позвонила.
Мэтти появилась в гостиной через считанные мгновения. На ней было строгое черное платье, отороченное кружевами, и белая кружевная наколка в волосах. Всю жизнь Мэтти только тем и занималась, что подавала, готовила и убирала за другими, и лишь изредка ей выдавалось свободное воскресенье, чтобы заняться своими делами. Впрочем, получив долгожданный выходной, она зачастую просто не знала, что с ним делать.
– Что прикажете, мэм? – спросила она, и, искоса посмотрев на Майкла, не сдержала приветливой улыбки. Майкл всегда был ее любимцем.
– Принеси чашку кофе мистеру Хилларду, Мэтти. Как насчет десерта, дорогой? – обратилась Марион к сыну и, когда он отрицательно покачал головой, закончила решительно: – Значит, один кофе, Мэтти.