Платон говорит об этом часто, здесь можно сказать о диалоге «Государство», в котором Платон провозглашает бытийную ценность философа. Гармоничное состояние души, обеспеченное разумом, есть лучшее состояние, и обладание таким состоянием позволяет сказать, что «философы – это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут»10. Познание «вечно тождественного самому себе» является для Платона чрезвычайно важным, требующим огромных усилий занятием для человека, поскольку это познание есть познание идеальной природы, природы начала всего существующего.
Знание о нем позволяет человеку уподобиться ему, открыть в себе эту природу и жить дальше уже сообразно с ней. Поэтому-то Платон и отводит философам главенствующую роль в государстве.
Стержневыми категориями диалога Платона «Софист» являются категории «тождественное» и «иное», и эти категории призваны объяснить «смешанный» характер сущего. Вывод о смешанном характере сущего в этом диалоге рождается на фоне выявления такого искусства, которое «очищает» душу, а не создает видимость такого очищения, то есть – философии. В философии Гегеля «тождественное» и «иное» играют тоже важную роль. Гегель говорит: «сущность» как отношение с собой есть «тождество». Но это же соотношение предполагает и отрицательность, различие, отталкивание само от себя. Поэтому, «сущность» есть и «различие». И «сущность», то есть внутренняя сторона бытия, у Гегеля, тем самым, также имеет смешанный характер, как и у Платона.
У Гегеля, учившего о том, что философская система включает в себя не только историю развития философии, но и историю развития вообще всего, имеются, безусловно, свои особенности восприятия Платона. Например, идея троичности у Платона была выражена, с точки зрения Гегеля, следующим образом: троичность есть «природа одного и другого, в себе различенное, θάτερον, и третье, которое есть единство обоих»11. Гегель обращает здесь внимание на следующее место из диалога Платона «Теэтет»: «одно, сойдясь с другим, произведет не тождественное другому, а иное (θάτερον)»12. Также особое внимание Гегель уделяет, очевидно, завершению диалога «Парменид», где Платон говорит о невозможности никакого «иного» (θάτερον) без «единого», правда в «Пармениде» «иное» выступает скорее необходимым для саморазличения «единого» понятием, чем полноправным элементом триады, идеи троичности.