— Правильно ты поступил, Пётр
Дмитриевич. Разумен, я смотрю, ты не по годам — весь в батюшку.
Многая ему, заступнику земли русской, лета.
— Пройдём же, боярин, в мою избёнку —
выпьешь чарку мёда с дороги, и поговорим там без глаз посторонних,
— предложил Пётр.
Воевода согласно закивал. О чем
разговаривали, Пожарский с Бутурлиным Козьма не слышал — но только
вышел через час князь Василий Матвеевич сияющим, как начищенный
пятак. В руке же держал красивый золотой кубок, изукрашенный
каменьями.
Событие двадцать первое
Знаменщик (иконописец наиболее
опытный, создающий рисунок будущей иконы) Иоаким Прилукин собрал
отличную артель. Личником был Семён Гагин — он писал лики святых
так, что от них нельзя было глаза отвести. Платечником работал Иван
Рябых — изображённые им ризы переливались всеми красками, словно
святой только что пошевелил плечами, и одежды его чуть ворохнулись,
заиграли на солнце самоцветами. Травщик был ещё юн — только второй
десяток Фёдор Софрин разменял, но травы и ветви дерев, выписываемые
им, смотрелись как живые.
На стоглавом соборе более полувека
назад были утверждены «новгородские таблетки» — образцы написания
икон, но сейчас, после Смуты, многие настоящие иконописцы были либо
убиты, либо умерли, не оставив после себя достойной смены, и по
дорогам ходили сплошь богомазы — расписывать немногие появляющиеся
храмы. Они и писали без левкаса, прямо по дереву. Такие изображения
настоящие иконописцы презрительно именовали «краснушками». Рецепт
левкаса (грунта) у каждой настоящей артели был свой — столько-то
мела, столько-то рыбьего клея и льняного масла. Да и дело-то было
не столько в рецепте, сколько в умении левкасчика тонко и
равномерно наносить слой за слоем. Иоаким был отменный
левкасчик.
Сейчас Прилукин сидел с князем на
завалинке у избы вершиловского старосты и обдумывал его
предложение. Оно было необычным. Как зарабатывала себе артель на
жизнь? Всё просто: идёшь из села в село, из города в город, и
предлагаешь в церквах, монастырях и соборах свои услуги,
демонстрируя несколько написанных артелью икон как образец своих
возможностей. Договариваешься об оплате и, помолясь, начинаешь
работать.
Княжич предлагал иное: он возведёт
для них просторный дом с отдельной комнатой для приготовления
красок и отдельной же для письма. Построит ещё каждому дом, или
один большой на всю артель, и приставит к ним женщин, чтобы те
обстирывали их и готовили еду. Писать они будут только иконы.
Отвлечёт их княжич только раз, когда артель плотников построит в
Вершилове настоящую церковь со звонницей и куполом. Денег на всё
необходимое для изготовления красок Пожарский будет давать отдельно
от уговорённого помесячного заработка. Еда и услуги женщин — тоже
за его счёт. Платить он им будет по четыре рубля в месяц на всю
артель, а внутри неё они могут делить заработанное как захотят.