Среди вступавших в дивизию также фигурировали молодые и не очень молодые безземельные крестьяне, а также люди, не имевшие средств для доходного владения своей небольшой собственностью; они надеялись получить путем вступления в дивизию какие-то средства – это был выход для нескольких сот испанцев, впавших в бедность, и для тех, кто этим избежал тюрьмы, все они думали, что не будут воевать, так как война быстро закончится.
Однако, – пишет Родригес, – это была лишь часть действительности. Комплектование дивизии было более сложным, чем об этом рассказывали заинтересованные источники. Доля «добровольных энтузиастов», о которых писала пресса, была сильно усредненной – со временем все значительнее. Цифра добровольцев, зафиксированная для каждой провинции, в некоторых из них была превышена, но в других не была выполнена. Наибольшее число дала провинция Мадрида (3669 человек), затем Касерес (1900), Альбасете (1411), Кадис (1340), Севилья (939), Бадахос (826), Сьюдад Реаль (718), Аликанте (714), Астуриас (673), Бискайя (610), Кордоба (601), Альмеира (507), Валенсия (450), Ла Корунья (438), Барселона (425) (С. 62–63).
Родригес пишет, что помимо личных дел дивизионеров он изучал «доклад, составленный членами Коммунистической Партии Испании в целях информирования Красной Армии. В нем мы читаем, что один дивизионер, принадлежавший к группе добровольцев, вступивших в дивизию из казарм, и попавший в плен, заявил, что в Кастельоне число солдат-добровольцев было недостаточным, и тогда из его полка было назначено еще. Другой военнопленный, охарактеризованный как "полуграмотный и очень отсталый", заявил, что в его поселке (Пескуэса, Касерес) местные руководители Фаланги, получив указание, что они должны представить трех человек, выбрали из людей поселка тех, к кому имели особую ненависть, и среди них его, угрожая лишить его работы и подвергнуть другим репрессиям, если он не согласится». Тем не менее Родригес подтверждает, что факты принудительного рекрутирования недостаточны для того, чтобы опровергнуть тот факт, что большинство вступивших в Дивизию были действительно добровольцы, и среди них основное ядро составляли активные фалангисты, студенты буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, дети землевладельцев, чиновников, бюрократии Фаланги и государственного аппарата. Многие из них хотели таким образом сделать политическую карьеру. Преобладали люди с недостаточной культурой, особенно молодые эстремадурские и андалусские крестьяне, люди, гонимые голодом, и солдаты из казарм (С. 64–65).