Неожиданная развязка восстания оставила висеть эти вопросы в
воздухе. Если бы зачинщиков мятежа сумели взять живыми, дознаватели
Тайной канцелярии добыли бы интересующие империю сведения старыми
проверенными способами. А так... Английских дипломатов без
серьезных доказательств к стенке не припрешь, хотя, глядя в наглые
белесые глаза посла, императору не раз хотелось лично схватить его
за грудки и вытрясти правду! А приходилось учтиво улыбаться и
говорить любезности...
Оставался крошечный шанс на то, что хоть какие-то сведения можно
будет получить от привезённой Громовым Анникке Торвигг. Но лекари,
осмотрев женщину, пришли к неутешительным выводам. Состояние её
психического здоровья оставляло желать лучшего. Она не реагировала
на любые раздражители, не отвечала на вопросы, обходилась без пищи,
пока её не начали кормить насильно, с ложечки... И единственное,
что вызвало с её стороны хоть какой-то проблеск чувств — попытки
прослушать сердцебиение плода... Девушка прикрывала руками живот,
больше инстинктивно, чем разумно, оберегая нерожденное дитя. По
итогу, лекари пришли к выводу, что вывести её из этого состояния
могут роды. Увидев долгожданного сына, взяв его впервые на руки,
женщина получит такую эмоциональную встряску, что придет в
себя.
Что произойдет дальше, как потом придется поступить с
наследником мятежного рода Торвиггов — император малодушно не
признавался даже себе.
— Подумаем об этом, когда придет время, — решил он для себя.
— Алексаша! — услышал он взволнованный голос супруги, Софьи
Андреевны. Словно маленький очаровательный вихрь, она ворвалась в
кабинет мужа, схватила его за руки и заплаканными глазами
требовательно уставилась на него.
— Пойми, так нельзя! Она такая... Ты должен, ты обязан позволить
мне помочь этой несчастной!
Осторожно высвободив руки из её хватки, он приобнял жену за
плечи.
— В чем дело, душа моя, кто тебя так расстроил? В твоем
положении так волноваться категорически нельзя.
Он с любовью и тревогой положил руку на живот Софьи. Четвёртая
по счёту беременность давалась жене нелегко, утренняя тошнота
довела её до истощенной прозрачности, постоянные боли не давали
толком высыпаться, и даже лекари только разводили руками...
— Алексаша, ты понимаешь, эта бедная девушка в тягости, я так её
понимаю, а её никак не оставят в покое... Милый, милый, ну позволь
мне помочь ей, я поселю её рядом со своими покоями, мне так будет
спокойнее... Она такая несчастная, у меня душа болит, ну как же
так, Алексаша?...